Андрей Коржевский - Вербалайзер (сборник)

Игорь Сергеевич пару раз перечитал письмо, убрал листки хорошей с какими-то вензелями бумаги в конверт, конверт положил на стол, подошел к окну, открыл одну из широких створок наполовину, присел на подоконник, закурил. Зима в Москве мало чем пахнет, особенно ночью, но сейчас декабрьский сырой холодок пах, казалось Игорю, мокрым снегом, не успевшим еще растаять на Ликиных волосах, когда она, окунувшись голышом в сугроб, забежала обратно в дачную баньку, и он оборачивал Лику махровой простыней, а потом она выталкивала его на морозец, покрикивая весело «мерзни, мерзни, волчий хвост!», а он, обжигая ступни о накатанный у крылечка ледок, вопил «это не хвост!». Свалившийся откуда-то – не из Норвегии ли? – холодный ветер толкнул оконную створку. «Господи, да что я здесь делаю, у окна-то, – продует ведь», – очень разумно подумал Игорь Сергеевич и отправился в спальню – к жене. Не то чтобы он чего-нибудь хотел, не был он и возбужден яркими картинками из дальних пакгаузов памяти, – ему хотелось побыстрее согреться.

26.12.07, день

В этот день ничего решительно важного с Игорем Сергеевичем не произошло, да и что может произойти такого необыкновенного с человеком из-за полученного письма от бывшей… «А от кого – бывшей? Не жены, не подружки, не блядушки на разок, – от кого? Кто она мне – Лика? Да никем она не была… И всем – была. Ха! – “кто был ничем, тот станет всем!”, – только тут наоборот, и то не вполне…»

Мерцающие не яркой, но сильной, сильной эмоцией размышления нарушились вплыванием в кабинет Веры, несшей округлые свои к-чему-надо-пригодности на пути от двери к рабочему столу хозяина, как летний сквознячок несет из соседней комнаты запах свеженадушенного для барахтанья женского тела, оборачивая его, ароматец, к обоняющему с предвкушением носу то самим французским изыском, то свежебритой, но взмокшей уже волнением подмышкой, а то и еще кое-чем, не определяемым четко, но тревожащим. Угадала Лика насчет ревнивости секретарши, но много ли тут надо прозорливости – угадать? Каждая почти женщина выше крыши имеет причин и поводов проявлять к хотя бы частично или иногда принадлежащему ей мужчине ревнивый охранительный инстинкт: «а что это ты, дружок, глазки прячешь?» или «почему, дорогой, ты так прямо мне в глаза глядишь, – о чем соврать хочешь?» У расторопной же секретарши при хорошем боссе к личному женскому интересу пристегнут еще и вполне житейский, шкурный-денежный, что круто повышает ее предсказательную чувствительность. Текущую чувственность – тоже. А Вера была – хороша.

– Игорь Сергеевич, тут вот новые платежки на подпись я принесла, два на пособие заявления…

– Давай, подпишу.

Секретарша присела в удобное невысокое креслице сбоку от стола, закинула ногу на ногу, короткой юбкой приоткрыв стянутые тугой светлой лайкрой превосходные ноги, – черных колготок Игорь Сергеевич не одобрял. Это был проверочный вариант. Вот тебе раз – не взглянул даже. Чего это он?

– Что-то вы сегодня задумчивый какой-то, Игорь Сергеевич…

– Нормальный.

– Нет, я же вижу…

– Слушай, Вер, ты вот что…

Вера поднялась, изобразила короткое потягивание с полузевком, в два шажка подошла вплотную, коснулась левым бедром правого Игорева плеча.

– Н-ну.

– Да нет, да сядь ты, ну, сказал же…

Отошла, села, строго выпрямленной спиной показывая обиду и крепкую грудь, сделала чужое лицо.

– Верка, кончай придуриваться, – ну да, не в том я настроении, но ничего не «не в духе», – в духе, в другом только…

– Я же говорю – вижу…

– Ладно, ладно, все-то ты видишь… Ты вот что, действительно: позвони-ка жене, скажи, что я срочно уехал на встречу, а мобильник забыл, – вот ты и предупреждаешь, мол, чтоб не волновалась, это – первое.

– А как же, да, будет она волноваться…

– Какая тебе разница – будет, не будет, тебе-то что? Так, на завтра к двум собери на совещание всех основных и так на четыре-полпятого пригласи-ка Бориса Аркадьича, юриста моего.

– Ой, Игорь, случилось что-то?

– Да ничего не случилось, что ты пристаешь? Сделай что сказал, будь добра. Я просто думаю на недельку отдохнуть слетать.

– И куда же?

– Не знаю пока точно, в Финляндию, может.

– А я?

– Вера, не в этот раз.

– Ну вот, я так и знала, вечно все мимо меня летит, спасибо большое, Игорь Сергеевич…

– Так, давай ты мне эту песенку завтра споешь, если не передумаешь.

– О Господи, ну что ты там делать-то будешь, там же холодно!

– Так, все, пока, я уехал.

27.12.07, вечер

Предыдущий вечер до середины ночи сгорел в давно прикормленной баньке «со встроенными блядьми», как говаривал Игорь Сергеевич в добродушии, – с утра он слегка помаялся невыспатой хмельной тягостью, выпил рюмку коньяку в оттяжку, днем были привычные, притершиеся ко времени заботы. Совещание Игорь провел быстро и хмуровато, к удивлению с переглядкой собравшихся, так он с ними шутил, «мнеденьгиджеров», – дела-то были в порядке. Чуть погодя он недолго поговорил с юристом и снова уехал намного раньше обыкновенного своего времени, не сказав куда упрямо бывшей в образе «вы меня страшно обидели» Вере. «Вот тоже – Верка, – думал Игорь Сергеевич, сидя за ресторанным столом в ожидании жены. – Вот – тоже… Денег ей плачу вдвое, делов у нее – тьфу, а и пользую-то ее – к обоюдному… Ох, бабы… Надо вот им, чтоб обязательно целиком, мое – и все… Сколько на этом теряют, дуры, даже самые умные – а дуры, – не переменишь. Но тоже верно, как им иначе, – иначе совсем на бобах оставят. Ха! – оставят, – оставим, – сам-то? А что – сам, кого из них обидел – да никого. Вот Лика разве… А что – Лика, – сама не захотела, нет, хотела слишком многого, нет бы подождать чуток…»