Андрей Коржевский - Вербалайзер (сборник)

– Добрый день! А мы вот смотрим – не нужна ли помощь? – это вступил Гришка. Вовка смолчал.

– Неплохо бы! – ответила девушка. – То-то я гляжу, ребята куда-то побежали, – не за мной ли?

– Не-е-т, мы так – гуляем… – это уже Вовка.

– Бегом? Ладно свистеть, сумку берите, а то у меня щас руки отвалятся.

Гришка смотрел сбоку на Нину, так ее звали, как на явно уже свою добычу, – ну не может же Вовка, зараза, еще раз полезть поперек. Обыкновенное лицо, чуть насморочный носик, губы, припухлые от лишнего сна и регулярно распалявшегося воображения, небольшенненькие острые грудки, попка-ножки-джинсики – худышка! Да какая разница!

– На пленэр к нам изволите? – у Гришки начался прилив бодрости.

– Отчего же к вам – к себе, к тетке с дядькой.

– А что же ранее не доводилось нам видеться?

– Смотрели, значит, плохо… Гриш, кончай дурить, а то подзатыльник дам! Ой, давайте остановимся покурим, а то не дойду.

– Донесем! – в один голос – оба.

Григорий скалился радостно, глубоко тянул в себя дым, стараясь носом вобрать запашка каких-то духов, идущего с тонкой шеи, с приоткрытой незастегнутыми тремя пуговками батничка бледной груди. Он обрадовался бы и шутейному подзатыльнику – это ведь уже личное, интим какой! Нина была постарше – двадцать один, четвертый курс Архитектурного – ну, сила! Самое то! Что с грехом у Нины разговор короткий, Гришка не сомневался – как она тонкими пальчиками поднимала у них на виду, не отворачиваясь даже, сползшую молнию джинсов, и виден был очень белый промельк тонкого белья. И глаза красивые – зеленые. Годится. Эта в галошах не станет ходить.

– Значит, так, мальчики: пока прощаемся, – весело сказала Нина возле своего дома, – сейчас я буду вся мыться и спать, потом, наверное, еще отдохну, а вот завтра… Да, завтра – что завтра? Ну да, завтра, если свет будет хороший, я пойду в поле, буду писать стога. Вы же знаете, да, где тут стога? Большие такие?

– Знаем, конечно, – ответил Гришка. – Тут их тьма. А большие такие – это скирды, это чуть подальше, тоже есть.

– Хорошо бы возле леса, где тень от него, есть такие?

– Есть, как не быть, – Григорий говорил с Ниной почти по-хозяйски, а Вовка помалкивал, – а! прикусил язык? не лезь, мое! – Только далеко, у Свистухи, это деревня такая, там у Андрея Миронова дом с Голубкиной, с мольбертом запаришься.

– А велосипед у вас есть у кого-нибудь?

– Дадим, ну что ты, – ответил Гришка, – да мы зайдем.

– Ну все, чао!

(Есть ли на этом свете что-нибудь слаще греха, не говоря, конечно, об искуплении и о прощении? Не всякого греха, не всякого, – нечего меня ловить на слове. Греха того самого, внесенного Моисеем в скрижальный прайс-лист под цифрой 7? Мало ли притч в Писании, а есть и о Писании притча – о написании цифры 7, которую кто так пишет, а кто и с черточкой посередине. Почему? Да потому – когда огласил Моисей и этот пункт сделки, стал народ блажить – зачеркни, зачеркни! Так есть ли? Есть. Это предощущение греха, не предвкушение любострастное, а приходящее ниоткуда, но, наверное, от кого-то, вслух не будем, осознание его, греха, неизбежности, неотвратимости, обязательности. Не прояви тогда насельники Эдемские непослушания грешного – и что, ничего ведь не было бы. Меня и вас – тоже.)

Гришка измучился предощущением. Утром он проснулся не рано и сразу испугался, что пропустил то время, когда надо было идти к Нине. Суматошно одевшись и умываясь уже, он услышал кликавшего с переулка Вовку.

– Вовка, иди сюда, я уже… Сейчас пойдем!

– Да ты не спеши. Я мимо проходил, она уже уходит.

– Как уходит? А велик?

– Я хотел ей свой дать, вывел – а цепь опять полетела. Давай твой дадим?

– Да на здоровье… Он в терраске, отвезу сейчас.

– Чего ты суетишься, – ты вон и не завтракал еще. Она ж поедет, это, ну, рисовать все равно, говорит, вернется – и повстречаемся ближе к вечеру. Мне фазер велел помогать столб вкапывать, чего туда-сюда таскаться, завезу ей щас. А когда вернется, ты ее вечерком это самое, у тебя же бабка не вернулась пока?

– Нет, завтра приедут. Думаешь – точно?

– Точно. Она меня еще про твой рост спросила, сколько там у тебя?

– Метр восемьдесят пять… И что?

– Да ничего, нравишься, наверное, – бабы высоких любят, я тебе говорю. Ну давай, все, я помчался, а то неудобно – обещали же.

День раскалился до духоты, парило, за сеточным забором участков над скошенным полем перетекали видимые слои горячего воздуха, и стоящие в дальнем болотистом окоеме деревья смазывались, плыли, – так растекается яркая акварель по шершавому листу рисовального альбома. Сначала Гришка переживал, что ей там, бедняжке, жарко, а еще и обратно на велосипеде, да с мольбертом – замучается, не до него будет. Потом, когда с юго-запада заклубилась и загрохотала гроза, ливень-то, ливень какой, он боялся, что Нина промокнет, замерзнет и все равно ничего не выйдет. Он бы и помчался ей навстречу, спасать-укрывать, а велосипеда-то нет, она же на нем поехала, – чего делать-то? Когда туча удалилась, поспешая к Дмитрову, а по уклонам переулков еще текли широкие струи дождевой воды со сбитыми ветром листьями и прочим дачным сором, Гришка надел резиновые сапоги и пошел к дому, где уже должна была быть Нина. Не утерпел до вечера.

Возле дома у дощатого верстака возился какой-то мужик, – дядька ее, наверное, подумал Григорий.

– Здравствуйте! Скажите, а Нина дома?

– Нет, – ответил дядька, обернувшись на голос и положив на верстак рубанок, – уехала она.

– Как уехала?

– Как уезжают – на машине уехала. Сосед в Москву ехал, она с ним. Она на день приезжала. А чего тебе?

– Да нет, ничего. А вернется?

– Вот не знаю, не сказала.

– Да-а… Спасибо, всего доброго.

О как! Опять облом! Ну ладно, это ничего, это бывает, глубокомысленно утешал себя Гришка. Женщины – семь пятниц на неделе, вечно у них так, – чего сорвалась, зачем трепалась насчет вечера? Облачный край приоткрыл светило, и с другой стороны дома, у крыльца, Григорий заметил блеснувший хромом обода велосипед, не свой, дамский, хороший. А где же его аппарат? Как это? Надо было идти к Вовке.

Они встретились на полпути, Вовка ехал на Гришкином велосипеде, хмурился про что-то.

– Э, Вовец, ты на моем решил кататься? А чего с этой, с Нинкой-то? Уехала вдруг, а я еще около ее дома другой велик видел. На фиг ей наш был нужен? Странная какая-то…

– Да уж. Ты еще не знаешь, какая странная, пойдем к тебе, расскажу, а то мне перед тобой неудобно уже.

– Чего не удобно? С велосипедом? – Гришка попытался отвести страшную догадку, отмахнуться от этой мысли, сглазить, сплюнуть – нет, нет!

– Не с велосипедом. Пойдем, пойдем, убивать меня, наверно, будешь, я даже не знаю…

Они стояли посреди участка, друг против друга, курили, наклонив головы, чтоб не глядеть глаза в глаза.