Анна Эккель - Поцелуй ангела (сборник)

Октябрь – тебе сорок девять. Здоровье начинает подводить, пока нечасто и неназойливо. Простуды стали подольше задерживаться, раньше на ногах и трех дней хватало. В правом боку иногда побаливает. Замечаешь, что реагируешь на перемену погоды. Ночи еще прохладнее. Некоторые деревья сбрасывают прощальный золотой наряд, а у тебя появляется серебро в волосах, у некоторых редеют волосы и появляются первые признаки лысины. Теперь думаешь, как постричься или как зачесать волосы, чтобы скрыть прореху.

Улетают птицы.

Приходят первые потери, иногда самые тяжелые – умирают родители. Осознаешь, что ты уже не ребенок. Не стало самого близкого человека, которого называл мамой. Никто теперь тебя не пожалеет, не поцелует и не прижмет к груди. Не скажет на твою боль и неудачу, что это ерунда и все пройдет.

Почти нет цветов. Остается мало вещей, которые приносят былую радость. Чаще бываешь дома. На газонах из последних сил зеленеет редкая трава и та покрывается осенней росой – инеем. Ноябрь – тебе пятьдесят шесть. Голые деревья. Чаще моросит из серой низкой тучки, да порой и снежком припугнет. Вместо пения птичек – назойливое карканье ворон. Перестаешь бороться с сединой и лысиной. Смиряешься. Походка стала тяжелее, обувь подбираешь поудобнее и одеваешься потеплее. Болит спина и трудно нагнуться, чтобы поднять упавшие очки. Чаще заходишь в аптеку и знаешь, как зовут участкового врача. Познакомился со службой Скорой помощи. Дети совсем отдалились. Уходят друзья. Острее ощущаешь одиночество. Глаза слезятся на ветру. Начинаешь подсчитывать будущую пенсию. Темы телефонных разговоров изменились. Говоришь, как хорошо жили раньше, и хлеб был дешевле и молоко вкуснее.

Последний раз в этом году едешь на дачу, чтобы спустить воду и закрыть на зиму дом.

И вдруг среди голого сада видишь одинокий большой куст хризантем. Толстые, мясистые листья темного цвета обрамляют прекрасные крупные белые цветы. Ты, как зачарованный, подходишь к нему и всей грудью вдыхаешь горьковато-пьянящий запах уходящего лета своей жизни.

Начальник-упырь решил, что самым подходящим месяцем для отпуска сотрудницы его отдела безропотной Ольги будет ноябрь. Несмотря на тихие возражения и робкое сопротивление с ее стороны, он все-таки выпроводил женщину в отпуск.

Вот уже неделю Ольга валялась на диване. А куда пойдешь в такую жуткую погоду? Дождь со снегом, слякоть, холодрыга. Ольга изнывала. Скучно было бесцельно пялиться в потолок, иногда проваливаясь в сон или забытье. Кто испытал подобное, тот поймет это состояние.

Вдруг Ольга почувствовала онемение и легкое покалывание в левой руке, ближе к плечу. Она приоткрыла глаза и замерла. Какое-то серое бесформенное существо смотрело на нее в упор круглыми немигающими глазами. Первым порывом было заорать и стряхнуть с себя этого уродца, но тот приложил свой длинный и кривой палец к своему безгубому рту, что означало: «молчи»!

– Ты кто? – на выдохе прошептала Ольга. Раздался скрипуче-визгливый голосок:

– Я-то – Депресушка. А что?

– Я тебя не звала, – потухшим голосом сказала женщина.

– А меня и не надо звать. Я сама прихожу, – ответила та важно.

– Отвали, а то хуже будет, – и Ольга попыталась стряхнуть незваную гостью. Но не тут-то было. Деревушка присосалась к руке всем телом, практически слилась с ней. Что только бедная Ольга ни делала: и плакала, и пугала, и уговаривала отстать от нее, – все усилия были напрасны. Так и уснули вдвоем.

Наступило ленивое серое утро. За окном чуть посветлело. Одиноко каркала ворона в свое удовольствие, принимая на дереве душ из холодного, моросящего дождика – благодать. Не захочешь, а закаркаешь от блаженства.

Ольга проснулось с тяжестью на душе и болью в сердце. Эта Депресушка перебралась с руки на грудь и распласталась там, словно пластырь.

– Господи, за что мне все это? – начала причитать и плакать Ольга.

Она жалела себя и свою неудачную серую жизнь, и чем больше погружалась в омут тоски и печали, тем быстрее росла ее Депресушка. Эта тварь становилась тяжелее и тяжелее, и самое главное – заметнее для других.

Знакомые и друзья легкомысленно давали пустые советы типа: «Не валяй дурака», «Возьми себя в руки и встряхнись».

А Ольга горестно думала: «А как это сделать? Когда эта паразитка пьет твою кровь, силы, душит. Весь организм идет вразнос. Тебя трясет и ломает, как с перепоя. Преследуют всевозможные фобии, необоснованные страхи. Ты себе уже и не принадлежишь. Полностью прогнулась под Депресушку, а она царственно восседает на твоих закорках, сгибая тебя под своим весом практически до земли. Ничего не видишь: ни неба, ни солнца, ни людей, а только длинные тонкие ноги паразита, который поработил тебя полностью. Что делать? Кто поможет?

Ольга наблюдала интересную картину. У нее в коридоре спал пьяный мужчина, подложив для удобства под голову ладони.

Случилась неувязочка. Она наконец-то вызвала сантехника, чтобы поменять прокладки в кране. Уже настал вечер, а мастера до сих пор все не было. Вдруг долгожданный звонок, и она стремительно и необдуманно открыла дверь. Атам оказался незнакомый мужчина, да еще совершенно пьяный. Ольга хотела преградить ему путь, но он со своим ростом и весом просто ввалился в ее крохотный коридор и, не удержавшись на ногах, упал на пол и заснул. Все попытки разбудить его или просто привести в чувство не увенчались успехом. Хозяйке пришлось смириться с непрошеным гостем. Она решила не тратить силы на бесполезные действия и ушла в свою комнату, рассчитав по времени, что «гость» не проснется раньше завтрашнего утра. Она не боялась, ей было все равно. Она не одна, а с подружкой – Депресушкой, которой вообще все до фени.

У Олега от боли раскалывалась голова. Во рту было так сухо, что язык прилип к небу. Все тело затекло и болело. На душе погано. Он с трудом разлепил веки. Несколько минут не мог сориентироваться в пространстве. Потом понял, что надо сесть. Тяжело перевернувшись на бок, привалился к стене. Изображение стало принимать привычный ракурс. Для осознания реальности потребовалось еще несколько минут. Горел яркий свет. Понял: он точно не дома. Кто-то спит в углу, сидя на полу и опираясь на швабру. По силуэту – женщина. Он хотел что-то сказать и извиниться, но вместо слов вырывалось нечто невнятное. Махание руками под нечленораздельное мычание тоже не дало никакого результата. Во время вынужденной паузы стал разглядывать женщину в углу. И чем дольше смотрел на нее, тем больше узнавал. Это его соседка из дома напротив. Он ее давно приметил и, когда было свободное время, безнаказанно подглядывал за чужой одинокой жизнью. Почему-то называл ее Ольгой – наверное, потому, что так звали его самую первую любовь, соседскую девочку по даче.