Юрий Запевалов - Уральские россыпи

– А что я им сделаю? Выпивохам этим. Лишить премии? Так её у нас нет годами. Уволить? Так другой такой же придёт. Если еще не хуже. Чем мы можем рабочего человека заинтересовать?

Квартир мы не даём. Детсадов у нас нет. В школу мы детей не возим, дети сами добираются до ближайшей школы, как могут.

Нет у нас для детей ни транспорта, ни даже бензина, если бы этот транспорт и был. Ну, чем я могу его наказать? Подскажите!

Вот вы из Главка. А этот, как я понял, из Треста. Он нам надоел уже своими придирками. Ну, так давайте, решим вместе нашу проблему! И прогульщиков. И пьяниц. И дебоширов. И многосемейных рабочих, которым нашей зарплаты и на неделю не хватает. Давайте, решайте. Вы же начальство!

Тризна молчал. Георгий всё записывал. Он твёрдо решил доложить обо всём на Коллегии Главка.

После Каюрово, где уж совсем была несусветная «нищета», Тризна больше никуда ехать не захотел.

– Поехали в управление. Директор – Тризна даже не стал называть директора по имени-отчеству – собери всех главных специалистов, пригласи секретаря парткома и председателя профсоюза. Будем советоваться, что дальше делать.

В управлении царило «ужасающее молчание». Такое впечатление, что собрались на какие-то похороны. Или на какие-то «поминки».

Тризна вкратце изложил присутствующим на совещании главным специалистам результаты своей поездки по цехам Карероуправления.

– У меня такое впечатление от этой поездки, что вы здесь живёте в каком-то другом мире. Что это не Советский Союз. Мне показалось, что это какая-то заброшенная миром, забытая всеми полудикая страна. И это в центре России, в ста пятидесяти километрах от Москвы, в пятидесяти километрах от Ярославля! Что происходит с вами, дорогие товарищи? Не все же в этом Управлении собрались откровенные «кретины»! Вы обращаетесь к нам только тогда, когда у вас не хватает денег на зарплату рабочим. Вы не говорите о технике, о запчастях, о транспорте, которого у вас, как я понял, не то, что не хватает, вы даже не знаете, чем его занять! При этом – дети в школу, за десять километров, пешком ходят! На счетах в Банке у вас огромная задолженность, потому что по результатам работы Карьероуправления такие же огромные убытки. И всех вас это устраивает. Кроме главного бухгалтера. Которая от возмущения, из-за вашей бесхозяйственности, уволилась с предприятия. Честная женщина.

И честно поступила. Так как же мы будем жить дальше? Давайте, высказывайтесь. Что надо сделать, чтобы предприятие действительно стало предприятием?

Молчание затянулось.

Поднялся парторг. Не освобождённый. Он работал машинистом экскаватора. Партийная должность для него – общественная нагрузка. Общественное поручение.

– Валериан Андреевич. Вы меня извините, но вы как будто впервые побывали у нас в Карьероуправлении. То, что вы нам сейчас высказали, это же длится у нас, на нашем предприятии, уже несчетное количество лет! Вот я, машинист экскаватора, я работаю здесь уже много лет. И не вспомню я ни одного года, ни одного сезона, когда у нас было лучше. А вы скажите, что же нам-то надо сделать, чтобы нам же и работалось, и жилось получше?

Вы посмотрите, какая у нас текучесть кадров. У нас же никто не хочет работать! Так, приходят люди, которых уже нигде не берут. А мы всех подбираем – некому работать! Но даже и те, что приходят по нужде, по крайности своего положения, и те ведь бегут от нас через очень короткое время. У нас директора меняются каждые полгода. И все назначения проходят через вас, через Главк! Чего же вы здесь, перед нами, делаете вид, что всё это для вас такая уж неожиданность? Мы ведь понимаем – приехал в Главк новый человек, похоже, специалист опытный. Знающий дела наши горняцкие. На крупных предприятиях работал. Всё, что он увидел здесь у нас, для него это, как он высказался здесь у нас однажды, «каменный век». Так давайте и назначим его руководителем нашего предприятия! Пусть покажет нам, как надо работать! Критиковать легко. Так пусть сам всё и организует. А уж мы ему будем, во всех его начинаниях, и опорой, и поддержкой. А? Как, Георгий Александрович? Возьмётесь? Конечно, мы понимаем, в конторе сидеть легче. А вы вот возьмитесь, да и докажите, что самое плохое может стать самым лучшим.

Тризна встрепенулся.

– Ну, Георгий Александрович, что вы на это скажете?

– Ваш главный инженер упрекнул меня как-то, что я приехал сюда «карьеру сделать». Так, Барышев я говорю? Не наговариваю на вас?

– Да ладно. Посмотрим. Время, оно ведь всех рассудит.

– Вот видите – время. А много его у нас? Откровенно вам скажу, товарищи, разочарован я. И жалею, что приехал сюда. В мои годы начинать всё сызнова – ох как тяжело. Поэтому, отказываюсь от вашего заманчивого предложения.

– Да знаем мы, как вы и почему уехали с Урала. И почему к нам сюда приехали. Слухом земля полна. Наше предложение для вас, это же манна небесная! Это же «алиби» для вас на всю оставшуюся жизнь! – Барышев чуть зубами не скрежетал от злости.

– А вот это уже, дорогие товарищи, «запрещенный приём»!

Я замолкаю. И говорить ни о чем больше не хочу. И не буду. Не нужно мне такое «алиби».

– Да успокойтесь вы! – Встал со своего места начальник сортировочной фабрики. – Это же он, главный инженер наш, от «большого ума» ляпнул. Да и за себя он боится. Вы то его на должности уж точно не оставите. Не берите этот бред в голову!

Тризна взял бразды правления снова в свои руки.

– Давайте не будем обсуждать такие вопросы на нашем совещании. Вопрос назначения директора – это вопрос Главка. А у вас еще действует и ваш директор. А, Шинкарук? Действуешь?

– Да куда уж мне за вами угнаться. За вашими назначениями. Но скажу вот, при всех, если уволите, не буду жалеть. Нисколько! Без работы я не останусь!

Совещание пошло явно не в ту сторону, ничего на нём не решили, никаких мероприятий не наметили. Тризна потерял нить управления совещанием. Георгий понял, почему так вяло, и так плохо всё идет – Главк не только не владел, он не управлял ситуацией! И он понял, что какой бы он доклад не сделал, всё сведется к некачественному руководству. И никаких технических изменений не будет.

Странно всё это было Георгию. Он привык жить и работать совсем в других отношениях людей, совсем в других измерениях обсуждений жизни предприятия.

«Черт возьми. Зачем мне нужно было то выступление?! На пленуме Горкома. Брежнев на месте. А где я? Господи! Я даже и не представлял, что у нас, в Советском Союзе, еще есть, живут, существуют, такие «дохлые» предприятия! А я то, старый ведь уже дурак! Куда я приехал! Оклад мне установили 250 рублей. И никаких коэффициентов, никаких премий здесь нет! На добыче этой щебёнки я буду зарабатывать почти в четыре раза меньше, чем имел на Урале! Вот и прокорми на эти деньги семью, выучи детей, дай им хорошее образование! Ладно. Не паникуй. Всё еще образуется».