Кристина Хуцишвили - DEVIANT

Или, наоборот, люди сойдут с ума оттого, что начали принадлежать сами себе. От излишней свободы и возможностей – ведь так очень легко натворить дел.

И какими стереотипами – без сомнения, желая добра – будут снабжать новые поколения из МГУ, LSE, «Коламбии»?..

Выиграет тот, кто предугадает. Выиграет тот, кто не уйдет, а продолжит игру. А значит, отъезд – не лучшая идея. Хотя неплохая, если исключить полное непонимание того, зачем он нужен.

Так что же, может, начать осуществление мечты? Снимать документальное кино, поднимая в нем все, что заблагорассудится, аккуратно, со вкусом, учитывая разные мнения, не допуская ни на мизинец даже праведной агрессии. Может быть, приходит время, когда в сфере общественной жизни окажутся востребованными лучшие умы? А вдруг наступил момент, когда необходимо взглянуть на бизнес со стороны, поработать над эффективностью принципиально иных, некоммерческих процессов – ведь общество так отстает от рынка, – чтобы через пяток лет мир других, молодых и перспективных, так же не полетел к черту. Может, чтобы получить право на судьбу, нужно сначала создать ее для кого-то еще?

Москва, наши дни

E-mail То: George

За два года – расстояние от девятнадцати до двадцати одного – можно постареть. Как постарела девушка у Лимонова, бультерьерочка. За два года – от двадцати восьми до тридцати – можно разочароваться и перестать верить. За несколько недель – от зачатия до визита к врачу – можно обрести смысл жизни.

За два года в бизнес-школе ровным счетом ничего не произойдет.

Пожалуйста, не переставай меня любить, если я поступлю так. Я же поступаю так не с тобой, а с собой, я больше не пытаюсь себя любить, любить свои воспоминания. Я хочу стать взрослой, начать жить. Потому что то, что я обычно делаю, – не есть поведение взрослого человека, это такой же детский сад. Это глупые пути человеческого тщеславия, путы. Я больше не хочу, понимаешь, я хочу вырасти. Самые важные вещи, самые ключевые моменты, переломные точки – все это случается в одночасье, очень быстро. Можно трактовать их как выход накопленной критической массы, да как угодно, но дело все равно в том, что все случается быстро. Да, нужны вещи, к которым ты готовишься, планируешь – я всегда была «за»: это и поступление, и достижения, все заранее спланировано и качественно подготовлено.

Но у меня уже все хорошо, зачем идти по кругу, надо же расти. Зачем опять идти по пути наименьшего сопротивления, туда, куда надо, по плану? А я сейчас не хочу никакого плана, у меня все хорошо и без него. Я, может, сейчас хочу по выбоинам. Да, по выбоинам, одна – я уже достаточно взрослая и все решения с детства принимаю сама, и хоть они были стандартны, но для меня они были моими и выстраданными. А эта колея мне неинтересна, я хотела кем-то стать – я стала, у меня очень многое есть, и мне нужен только ты. Это было очень сложно принять, но да, я тебя не ненавижу, ты мне просто нужен. И не надо опять этой типичной до идиотизма ошибки – видеть, когда что-то нелогично, но не выявлять, а находить решение в каком-то параллельно-стандартном пути, который, как поезд, проходит где-то недалеко от твоей проблемы, но все-таки мимо, мимо.

Сохранено в черновиках

Москва, наши дни

В Сан-Франциско есть мост. Он называется «Золотые ворота», очень оживленный, почти достопримечательность. Каждый год с этого моста уходят люди… Больше, чем откуда бы то ни было в Америке.

Наверное, многие задают себе вопрос, почему. Почему они выбирают мост, почему именно мост в Сан-Франциско, зачем расстающемуся с жизнью ехать для этого в другой город, почему, в конце концов, их не останавливают проезжающие.

Однажды у человека по имени Эрик Стил возник вопрос, близкий к предыдущим, и он принялся искать ответ. Его документальное кино так и называется – «Мост». Около года мост непрерывно снимали, не делая из этого шоу. Неброско, аккуратно, исподтишка. Камера фиксировала людей, готовых с высоты броситься в реку. Частью их попытки удались, частью, слава богу, нет.

И тут возникает один маленький нюанс.

Буду откровенной: я хочу донести до максимального числа людей свое послание и таким путем изменить мир. Это для начала означает, что я хочу изменить мир. Неважно как: в моем случае я беру камеру, фотоаппарат, диктофон – можно иначе, это все инструменты, не меняющие реальность здесь и сейчас. Но я человек, и могу действовать.

Пусть умрут несколько, но мы спасем сотни? Насколько я могу вмешиваться в реальность и насколько преступно невмешательство – из благих побуждений, ведь я хочу изменить мир?

Тут очень много вопросов, а я женщина, мне уже 32 года, скоро будет 33, и если я не отвечу сейчас, то не отвечу никогда.

Пока я не знаю ни одного ответа. Но точно знаю, что мне надо в этом разобраться.

Я хочу быть, браться за дела, доводить их до конца. Быть полезным не только себе, научиться себя уважать не за эгоизм, а за значимое. Быть таким, каким бы понравился ей. Быть сильным и великодушным, уметь прощать, не мелочиться и ни о чем не жалеть. Не винить мир в своем диагнозе, быть философом, быть счастливым, не бояться целоваться, снова начать улыбаться, попадать под дождь, быть наблюдательным, злиться, радоваться, действовать, иметь мнение, читать, возмущаться, ездить за рулем, навестить Москву, заглянуть ей в глаза, сказать, что люблю их и что она еще сможет им гордиться, отпустить ее, не прогонять, обнять, больше не отпускать. Жить.

Послесловие

У нее было осторожное, деликатное отношение к миру. Она хотела к нему – в Нью-Йорк. Он хотел к ней – в Москву. Она хотела провести с ним его последние годы; он хотел поправиться – один, а остаток дней провести с ней. Оказалось, что в этих планах много невозможного.

Он много читал. Она продолжала делать репортажи и планировала снять настоящее большое документальное кино.

Ему в первый раз в жизни захотелось писать. Не как праздное действие, а как потребность. Захотелось перелить свой большой и громоздкий внутренний мир на страницы книг. Она, наконец, поняла, что ей нужна не MBA, а школа режиссуры. Ну, или и то, и другое.

Они были очень разные, но это не было препятствием. Он был в Нью-Йорке, она – в Москве. Они думали друг о друге постоянно, но пока не пытались встретиться. Им нечего друг другу сказать. Перед ними раньше был целый мир, а сейчас – только осколки прежней жизни.

И только сейчас они понимают, что быть рядом – важно, но быть вместе – гораздо важнее. И чтобы прийти к этому, иногда не нужно даже договариваться.

Как бы тебе ни было хорошо в данную минуту, никогда нельзя забывать о том, что есть такие вещи, как боль, смерть, одиночество, забвение. И они естественны. Они есть. С ними ничего нельзя поделать. Иногда их можно победить – но только в честном поединке. Их можно победить, если есть уважительная причина – та, которая коротко и исчерпывающе объяснит, для чего ты хочешь жить. И жизнь просто ради жизни – в числе этих причин. Просто нужно аргументированно доказать, что ты не блефуешь. И бороться. И тогда ты победишь честно.

Единственное отправленное письмо

Читать дальше