Николай Удальцов - Бешеный волк (сборник)

Почти так же редко, как и они обо мне.

И вот, что интересно: чем дальше, тем меньше и меньше остается в нашем дворе таких людей.

Но они становятся сплоченнее.

Не то, чтобы я их не люблю, просто, если у них произойдет что-то приятное для них, мне это будет безразлично.

Не то, чтобы они не любили меня, просто, если у меня случится какая-нибудь неприятность, им это доставит удовольствие…

Вторые, кто пострадал от строительства – это молодые мамы с колясками.

Вообще-то, пресса говорит, что страна вымирает, но если судить по нашему двору, пока – нет.

Собираются молодые мамочки, многих из них я помню еще совсем детьми, и, со своими детишками, помещенными в первом пассажирском транспорте в жизни детишек, отправляются куда-то со двора.

И момент, когда формируется эта группа, просто замечателен.

Все – и дети, и мамы – такие красивые, улыбающиеся.

И не поймешь, что вызывает большую радость – малыши, пытающиеся что-то сказать так, чтобы поняли родители, или родители, пытающиеся говорить так, чтобы их поняли малыши.

Я вообще, очень люблю детей.

– Это от того, что понимаешь, что перед ними стоят не выдуманные проблемы, – сказал мне как-то мой друг, художник Андрей Каверин, заехавший из Москвы в наше примосковье для того, чтобы выяснить – нельзя ли платить «интегрированный налог за дифференцированную в различных субъектах федерации реализацию продукции».

«Продукцией» назывались его картины, проданные в нашем художественном салоне, а «различными субъектами федерации» – Москва и Московская область.

– Надеюсь понятно, почему я называю чиновников иностранцами? – сказал я Андрею в тот раз.

Не помню уже, в тему или нет…

Я люблю детей настолько, что меня даже члены союза художников не раздражают – и с теми, и с другими, я легко нахожу общий язык потому, что отношусь к ним серьезно, как к взрослым.

Только, стараюсь не использовать не понятных им слов.

Думаю, они относятся ко мне так же – во всяком случае, когда видят меня – улыбаются и лопочут что-то не членораздельное.

Впрочем, это – очередное отступление.

А не наступление.

Однажды я стоял у окна и смотрел на колясочных мам, и, наверное, в моем лице было что-то такое, что сидевший у меня Вася Никитин сказал:

– Любишь детей?

– Люблю.

– Я тоже.

Без детей нельзя было бы любить взрослых…

Вот среди этих мам, я впервые и увидел ее.

И обратил на нее внимание даже среди остальных красавиц.

А вообще-то, наш двор иногда смахивает на Голливуд – или действительно, молодые женщины стали красивее, или я стал таким старым, что мне уже все нравится…

Первое, что я не мог не заметить ни как мужчина, ни как художник, это была ее гармоничность. Не худая и не полная, очень стройная, с ногами такой длинны, что их длиннота не бросалась в глаза своей модельностью, а позволяла просто любоваться ими.

Судя по всему – мужчины вообще, сентиментальнее женщин – не разу не встречал женщины, сказавшей, что у ее соседа красивые ноги…

Поначалу, я не сообразил, что у нее большая грудь потому, что она сама кормит ребенка.

Одета она всегда была очень строго, но не ханжески.

Так одеваются женщины, хорошо знающие, что им к лицу.

И умеющие этим пользоваться.

Да и то сказать – если женщина не умеет пользоваться тем, что знает, то какая же это женщина?

Не то, чтобы она производила впечатление женщины, обладающей сильным характером. Просто она была блондинкой.

И это заставляло задуматься о том, какой у нее характер на самом деле?

Как и всякий мужчина, я не раз слышал и повторял анекдоты о глупости блондинок.

До тех пор, пока однажды художник Григорий Керчин не сказал:

– Ни один мужчина не назвал блондинку дурой в тот момент, когда та начинала раздеваться.

Без сомнения, в ней было то, что определяется понятием «современная женщина» – правда я сомневаюсь в том, что всегда могу верно установить, что именно это означает.

Когда однажды я поделился этими сомнениями с моим другом, поэтом Иваном Головатовым, он сказал мне:

– Современная женщина – та, что не только может рассказать сексуальную историю, но еще и понимает то, о чем в этой истории идет речь, – конечно, иронию Ивана можно оценить. Ведь он не только поэт, но еще и врач-гинеколог. И как врачу, ему, наверное, трудно понять, почему женщина пожимает плечами, когда он ее спрашивает о том, откуда, по ее мнению, у нее появилась сыпь после отпуска, проведенного в Анталии, о котором она только что рассказала достаточно подробно.

А как поэту – ему, конечно, все понять легко…

Поэты – это не те, кто придает слову красоту, а те, кто придает красоте слова смысл существования…

…Я не наблюдал за ней специально, но каждые несколько дней, она приходила мне на глаза, и все получалось само собой.

Тем более, что интерес мой был чисто умозрительным.

На столько умозрительным, что я ни разу не попытался выяснить – чья она жена?

Не то, чтобы это было безразличие – просто своих проблем было предостаточно, чтобы создавать их еще кому-то…

Конечно, красивая женщина вызывает во мне вполне естественные желания, укладывающиеся во фрейдизм и дарвинизм одновременно. Но, как человек с зачатками интеллигентности, я никогда не позволю себе ни словом, ни поступком показать это. Правда палка, как известно, о двух концах – женщин, не вызывающих во мне никаких желаний, мне почему-то жаль. Белоруску, я, кстати, тогда еще не знал, что она приехала к нам из белоруссии, мне не было жаль ни разу…

И еще – на мой неинтерес к ее настоящей истории, наверное, влияло то, что в ней было что-то такое, что я иногда ловил себя на мысли, что про нее мне было бы интересно придумать мою собственную историю.

Постепенно такая история сложилась, и, как не парадоксально, на формирование этой, моей истории о ней, повлияло расположение нашего городка.

Да и расположение нашего двора тоже.

Наверное – это доказывает то, что я способен на широкие обобщения с учетом географических и исторических факторов.

Или – вообще ничего не доказывает.

Дело в том, что наш городок окружен несметным количеством различных военных штабов и центров по переподготовке генералитета всех рангов.

Вот я и решил, что раз она живет в нашем допотопном доме, то на дочку серьезного бизнесмена или политика никак не тянет. Для таких – в нашем городе есть новостроенные кварталы.

А вот звание дочки генерала, почившего где-нибудь на задней грани горбачевского президентства, то есть успевшего стать генералом новой формации, но не успевшего этой новой формацией воспользоваться, и построить особняк, при помощи стройматериалов, отпущенных соответствующему роду войск, и военных строителей без роду и племени, ей вполне подходило.

Читать дальше