Макс Саблин - Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры

«Эх, опять не успел!» – огорчился Рыс-Мурлыс.

И вдруг из-под корневища раздался испуганный крик барсука, а потом и разгневанный медвежий рык. Убежище Учинчи Кулака оказалось звериным логовом. В нём, как под навесом, укрывшись от полуденной жары, отдыхал медведь. По неосмотрительности человек-барсук уткнулся головой в бок сонного зверя. А когда осознал свой промах, выскочил обратно и тут же оказался в лапах рысёнка. Следом за полосатым зверем показался огромный бурый хищник с вздыбленной на холке шерстью. Он недовольно фыркал и грозно рычал:

– Что за игры вы здесь устроили?

– Царь лесных зверей, – обратилась к медведю подоспевшая девочка, – я прошу прощения за себя и за моего маленького друга.

– Которого из них? – грозно спросил косолапый зверь. Встав на задние лапы, он поднял за загривки рысёнка и барсука.

Косматый великан выглядел угрожающе: оскал обнажил его большие жёлтые клыки, а на мощных лапах виднелись острые изогнутые когти. Прекрасно понимая, на что способен разъярённый медведь, Чалын осторожничала.

– Рысёнка, – медленно вложив меч в ножны, ответила девочка, – мы на этого барсука охотились. Он хотел укрыться да вас потревожил.

– Хорошо. Твои извинения я принимаю, – ответил медведь, – ступайте дальше. А барсук со мной останется. Сейчас я сыт и хочу спать, а к ночи наверняка проголодаюсь.

От ужасающих слов бурого хищника Учинчи Кулак затрясся.

– Айу, – смекнув, обратился к медведю Рыс-Мурлыс, – ты вон какой большой и сильный. Разве ж ты этим барсуком наешься?!

Рыс-Мурлыс вспомнил, с каким удовольствием прожорливый толстяк, тот, что сидел у костра с усачом, уплетал мясо и прикинул, что в лагере Учинчи Кулака наверняка ещё осталась еда, которую можно отдать медведю. А на худой конец, если съестного всё же не окажется, можно пожертвовать и своей провизией.

– Хм! – с лёгким недоверием, но гораздо большей заинтересованностью произнёс царь леса, окинув тяжёлым взглядом рысёнка. – Продолжай.

– Айу, позволь я добычу себе оставлю, а взамен, прямо сейчас, принесу тебе много угощения. И оно будет гораздо вкуснее этого трясущегося барсука.

В подтверждение сказанному Учинчи Кулак закивал, покосившись на разъярённого хищника. В раздумьях медведь немного помолчал, а потом ответил:

– Хорошо, бегите, а барсук пока со мной останется. Если вы меня обманете, я его съем. Да и сами лучше мне на пути потом не попадайтесь.

От страха у человека-барсука застучали зубы.

– Ну а пока вы с обещанием справляетесь, мы вас там подождём, – продолжил медведь, тяжеленной лапой направляя Учинчи Кулака к своему лежбищу.

– По-по-поскорее возвращайтесь, – оглянувшись, вымолвил полосатый зверь вслед уходящей девочке и рысёнку.

Вернувшись к друзьям, Чалын с Рысом-Мурлысом вкратце рассказали Кыркижи, Чыдамкай-Кара и Ак-Боро про медведя и отважная пятёрка вместе с пленённым толстяком поспешила к брошенной врагом стоянке.

К радости путешественников, еды в лагере оказалось много. По всей видимости, Учинчи Кулак со своей кровожадной братией приготовился к походу основательно. Навьючив тюками со снедью Ак-Боро, рысёнок и девочка отправились к логову, а Кыркижи и Чыдамкай-Кара остались охранять пленного и разжигать потухший костёр. Человек-гора, конечно же, хотел пойти с ними, мало ли что могло случиться. Однако девочка убедила его остаться. Кто знает, о чём мог подумать медведь, увидев богатыря.

Приблизившись к знакомому логову, Чалын с Рысом-Мурлысом разгрузили Ак-Боро. Грозный обитатель даже удивился такому скорому возвращению. Щедрым подношением царь тайги остался доволен и отдал барсука без лишних расспросов. А после перетаскал всё в логово и снова улёгся спать. В лагерь упоённая успехом троица возвращалась с понурым барсуком. Опустив голову, тот шёл впереди Ак-Боро под пристальным взглядом пятнистого надзирателя.

– Ах, вот он какой! – сидя у костра, радостным возгласом встретил своих друзей Кыркижи.

– Не велик, – добавил Чыдамкай-Кара.

Поднявшись на ноги, богатырь подошёл к брошенным врагами вьюкам и среди небрежно скомканных вещей нашёл синий халат.

– Накинь! – бросив полосатому зверю одежду, сказал человек-гора.

– Я не могу, – кинув взгляд на Чалын, ответил Учинчи Кулак.

– Значит, как раздеваться так ты не стесняешься, а как одеваться – так стыдишься?! – выпалил с издёвкой Рыс-Мурлыс.

– Ну же! – грозно произнёс богатырь.

Спрятавшись от глаз девочки за сосну, Учинчи Кулак превратился в человека. Из-за ствола сначала показалась его голова с растрёпанными волосами, следом вытянулась дрожащая рука и сгребла халат. Одевшись, поникший пленник явился перед путниками.

– Кто ты? Как тебя зовут? – спрыгнув с Ак-Боро, строго спросила Чалын.

– Учинчи Кулак, – промямлил человек-барсук.

– Скажи мне, что ты здесь делаешь и почему на меня воины твои напали? – потребовал ответа Кыркижи.

– Мы охотились, – шныряя глазами, принялся отвечать человек-барсук, – и решили привал сделать. Мои люди араки слишком много выпили и…

– Ты врёшь! – перебил его Рыс-Мурлыс.

Учинчи Кулак замолчал.

– Рыс, подожди, – подмигнув друзьям, вмешалась Чалын. – Не умела бы я чужие мысли читать, то наверняка бы тебе поверила. Ты же хотел меня поймать и награду за это получить?!

Человек-гора удивлённо взглянул на девочку.

– Или я не права?

В ответ неразговорчивый Учинчи Кулак лишь помотал головой.

– Чалын, позволь я его научу только правду говорить, – сказал богатырь, пригрозив молчуну кулаком.

– С Кыркижи лучше не шути, – предупредил Ак-Боро. – От одного его удара можно и не встать. А про второй и говорить не стану.

Кулак богатыря показался человеку-барсуку таким большим, а слова бело-серого коня такими правдоподобными, что Учинчи Кулак, поменяв свой ответ, в согласии закивал. А вот словам девочки об угадывании чужих мыслей он всё же не поверил.

«Наверняка кто-то из них подслушал наш разговор, скорее всего рысёнок», – подумал он.

– Что случилось с отцом моим, Ойгор-ханом? – спросила Чалын.

В голове человека-барсука невольно возникли воспоминания о проклятии слёзного цветка. И после недолгого молчания он ответил:

– Не знаю.

Кыркижи снова пришёл в ярость, его брови сошлись, кулаки сжались.

– Я не вру, я точно не знаю, – принялся оправдываться Учинчи Кулак. – Боджинг-хан в дела свои меня не посвящает.

От наглой лжи в негодование пришли и остальные путники. Шерсть на загривке рысёнка вздыбилась. Ак-Боро оскалился и угрожающе замотал головой. Чыдамкай-Кара начал беспокойно перетаптываться, и лишь только девочка всё ещё сдерживала свой гнев.

– На него наложено проклятие слёзного цветка, – сказала Чалын. – Не об этом ли ты подумал, прежде чем мне ответить?