Борис Сидненко - Человек из чужого времени

– Нет, все водилы чокнутые. Понта много, а толку мало. Хотя идея неплохая.

– А давай Лешку попросим, ему все равно делать нечего. Будет заезжать за тобой в твою кафешку, отвозить домой. На работу сама доберешься.

– Ну это же твой парень, а вдруг он на меня западет?

– Только попробуй.

– Нет, с ним проблем будет еще больше. С его делами самого где-нибудь прибьют, а заодно и меня.

– Сплюнь. Во-о-о, явился. Пойдем, сейчас у него и спросим, западет он на тебя или нет.

С громким смехом они выпорхнули из магазина. Из черной «восьмерки» им навстречу вышел огромного роста белокурый парень с широченными плечами. У него было простодушное и приветливое лицо. Чисто русский, новгородский типаж. Он посадил девушек в машину и быстро тронулся с места.

«Конечно, – подумал Михаил, – нанять шофера и добавить себе еще одну головную боль. Пока я без водителя, со мной сплошные проблемы. Никак не уследить: то я пешком, то на метро, то на машине, то на такси. И не уследить, и не угадать, и не понять, что я там еще выкину. А с водителем все просто, предсказуемо и под контролем, а если с водителем еще и побеседовать, то его вполне даже можно использовать против меня. Когда надо будет. Нет уж, господа хорошие, я как-нибудь сам обойдусь, без водителя. По-своему Семен Ефимович прав, надо держаться за него. Здесь и водитель логично вписывается в его концепцию контроля и безопасности. Но принять его предложение – значит, поставить жирный крест на своей личности, на принципах, на своих убеждениях. А может быть, не стоит так все драматизировать, а попробовать взглянуть на сделанное предложение проще? Утилитарно, как на сделку. Тогда что это: измена себе или компромисс? Предположим, я соглашусь и останусь, что тогда? Что останется от меня самого, от моего “я”? Кем я тогда стану? Его собственностью? Его беспрекословным рабом? И чем дальше и дольше я буду на него работать, тем меньше будет оставаться моего “я” и моей естественной человеческой свободы. Я стану богатым, войду в элиту общества, примкну к его партии, стану презирать нищих и называть их неудачниками, вторым сортом, уродами и гоблинами. У меня будут деньги, женщины, поездки за границу, извращенный вкус, и изуродованное представление об отдыхе. Конечно, он локомотив, а я всего лишь номерной вагон, пусть даже перевозящий золото и обшитый броней. Но золото остается золотом, а вагоны меняют на более совершенные и безопасные. Ладно, до приезда Лизы поработаю вагоном, а там видно будет. Осталась всего неделя. И все же пока меня терзают сомнения, решения я не принял. Но я точно знаю, что оно где-то рядом».

Михаил вышел из булочной. Машинально посмотрел по сторонам и направился к Смольному. Мозг сфотографировал двух мужчин позади него, которые только что прекратили разговор, пожали друг другу руки и направились в разные стороны, медленно тронувшуюся с места машину «ВАЗ-2106» и бригаду ремонтников в куртках «Водоканала», куривших у открытого люка впереди на проезжей части и искоса поглядывавших в его сторону. Михаил похлопал себя по карманам и, словно что-то забыл в магазине, быстро развернулся и пошел обратно, чуть было не столкнувшись у самых дверей булочной со следовавшим за ним мужчиной. Тот явно этого не ожидал, отпрянул в сторону, и Михаил беспрепятственно вошел вовнутрь. Машина шестой модели проследовала мимо и остановилась.

Михаил подошел к девушке-продавщице, не так давно продавшей ему булочки и кофе, и тихо спросил:

– Как мне попасть на улицу, чтобы не столкнуться вон с тем человеком у дверей?

– Идемте, я вас провожу, – так же тихо ответила она и уже громко добавила: – Катя, постой за меня, я на секундочку, – это уже относилось к ее помощнице, которая на подносах подавала выпечку.

– Вы так похожи на Боярского, – смущаясь, сказала она на прощанье, когда они оказались во внутреннем дворе дома.

– Правда? Значит, надо снова идти в парикмахерскую. Боярский – мушкетер, а я так, слабак. И все же спасибо вам огромное. Да, и вот еще что: вы очень красивая девушка и ни на кого не похожи. Это здорово. Прощайте.

– А поцеловать на прощание? – кокетливо и слегка покраснев, заявила девушка в шутку. – Мушкетеры всегда так делали.

– У меня уже есть своя Констанция. Прощайте.

Через пятнадцать минут он был на своем рабочем месте. Всю дорогу Михаила преследовали мысли: «Что это – психологическое давление, нагнетание страха, подталкивание к какому-то действию или реальная угроза? Или у меня уже начинается шизофрения и мания преследования? Может быть, я сам себе надумываю нереальную ситуацию? Одно знаю: если меня хотели напугать, то цели своей они достигли». Работа валилась из рук. Михаил вышел из кабинета и зашел к Семену Ефимовичу.

– Можно?

– Да, Михаил, заходи.

– Я хочу попросить вас об одном одолжении. Могу ли я на некоторое время поставить во внутренний двор «Волгу»? В таком нервном напряжении я не могу ездить по городу.

– Хорошо. Я позвоню на охрану, и вам откроют ворота. Когда вы хотите это сделать?

– Сейчас.

– Хорошо, – он снял трубку телефона, набрал какой-то номер и произнес: – Это Котин. Здравствуйте. Да, и я вас узнал. Мне надо во внутренний двор «Волгу» поставить… Это моя машина… Сейчас… Хорошо… Спасибо.

После того как Михаил перегнал машину в условленное место, пришлось снова зайти в кабинет шефа.

– Вот документы и генеральная доверенность на ваше имя на «Волгу». Охрана сказала передать их вам. На всякий случай.

– Положите к себе в сейф.

– Вы меня извините, Семен Ефимович, но пусть уж лучше они будут храниться в вашем сейфе.

– Хорошо. Оставляйте, я их уберу к себе, – холодно сказал он, прекрасно понимая весь смысл того, что сейчас делал Михаил. Он утратил свой интерес к человеку, который дважды отверг предложение быть безгранично богатым, а стало быть, счастливым человеком. Он был убежден, что только власть и деньги делают человека счастливым.

Теперь Михаила ничто не связывало с ним. В документах лежал конверт, в котором находились 500 немецких марок. По курсу валюты реального рынка на этот день одна марка приравнивалась к пяти рублям. Это покрывало все бонусы и авансы, которые он получил от Семена Ефимовича.

К семи вечера контракт был полностью готов. К нему Михаил прикрепил еще один листок, на котором было написано.

«После нашего разговора я обнаружил на улице пристальный интерес к моей персоне. Постоянно находиться в таком напряжении я не могу. Поэтому возвращаю Вам машину и деньги, которые Вы дали мне, и те, которые я должен получить за работу. Коммерческую тайну по всей той информации, которую получил в Вашей фирме, сохраню. Искренно благодарю Вас за все, что Вы для меня сделали. Вероятно, мое будущее гораздо скромнее. Я возвращаюсь к народу, в джунгли. Да, и вот еще что. Счастье не в богатстве и власти. Оно в любви и самоуважении.