Михаил Жаров - Капитал (сборник)

Выпроводив Рому, она металась по дому, плюясь и крича:

– Ну и стерва! Шпиона ко мне подослала! Выведать обо мне решила!

Несколько раз она хваталась за телефон, но в итоге разбила его о стену.

– Ладно, Светик! Я у тебя его перекуплю!

Душ её ещё больше разозлил. Ей захотелось большего и сегодня.

Она взяла другую трубку, благо телефоны имелись едва не в каждой комнате. Где-то в книге вызовов должен был быть Павлик. Екатерина знала, что её муж, перед тем, как начать с кем-либо денежное дело, сначала звонит Павлику и спрашивает одно и то же: «Надо пробить человечка», – вслед за чем ему становится известно, чем человечек питается и во сколько встаёт ночью в туалет.

Ага, нашла.

– Павлик?

– Да, я.

– Это супруга Мики.

– Да, Катюша, что случилось?

– Мне человечка пробить.

– Называй.

– Роман Сотнев.

– Местный?

– Да.

– Что хотим? Связи, источники дохода, компрометирующие данные?

– Да мне где живёт и больше ничего.

– А, ну тогда пять минут. Подождёшь?

Павлик обманул. Адрес он назвал через две минуты.

– Что с ним сделать? – весело поинтересовался Павлик. – Свозить на зелёную? Дадим лопату, чтоб сам себе копал.

– Нет-нет! Мне для другого.

– Смотри. А то всегда обращайся.

Хорошо, что она взяла джип, а не спорт-кар, потому что посёлок, где находился дом Романа, просто-напросто не имел дорог, а не то чтобы они были плохие.

У дома с нужным номером Екатерина вышла, и досада сжала её томившееся сердце. Дом выглядел нежилым. Половина его когда-то обгорела. Забор стоял и лежал, как вздумается.

Екатерине стало жаль себя, зря спешившей, и она решила пойти к дому из одного лишь детского любопытства.

Однако, вступив за калитку, она почувствовала то самое – враждебный запах. Двинулась дальше и запнулась. Посмотрела, за что, и чёрная обморочная волна едва не уронила её. На земле лежала оскалившаяся собачья голова.

Дверь в дом была не закрыта. Она просто имелась, криво прислоненная к косякам. Екатерина отодвинула её и попятилась.

Внутри громоздился мусор, в таком количестве, словно бульдозеры загнали сюда уличную свалку. У самого порога стояло ведро, полное разноцветных кошачьих голов.

– Екатерина Сергеевна! Вы ко мне?

Екатерина пошатнулась, хватая руками воздух, и увидела Романа. Он шёл к дому, ведя на верёвке серую лохматую дворнягу.

Войдя во двор, он деловито привязал дворнягу к вишне и поднялся на крыльцо, где стояла Екатерина.

– Пойдёмте в гости, – пригласил он. – На мусор не смотрите, я скоро уберусь. И голов тоже не бойтесь. Я раньше их выбрасывал, но люди увидели и подожгли дом.

Не веря происходящему и себе, Екатерина прошла за Романом, высоко поднимая ноги, чтобы переступать завалы.

Он провёл её в комнату, в которой кроме свалки находились табурет и две кровати. Одна кровать была завалена ворохом ватных одеял, а другая показалась Екатерине странной, но сил, чтобы уяснить, в чём странность, не осталось.

– Видите, сколько у меня книг? – горделиво спросил Роман и обвёл рукой горы мусора.

Екатерина пригляделась и различила, что добрая половина свалки состояла из старых, грязных книг. Вот торчал корешок Бунина, вот распласталась отдельно от страниц обложка Толстого.

– А это мама моя, – показал Роман на странную кровать.

Екатерина минуту смотрела, пока не угадала под покрывалом контуры человека.

– Она, кажется, не дышит, – хрипло произнесла Екатерина.

– Да. Полгода уже, – согласился Роман. – Я получаю за неё пенсию.

Ещё минуту промолчав, Екатерина выговорила:

– А куда ты деньги тратишь?

– На дочь, – с готовностью ответил Роман. – Всё до копейки отдаю жене на дочь. На одну дочь.

Он сел на табурет и добавил:

– Больше ни на кого.

Екатерине срочно требовался воздух. Она сказала:

– Я пойду.

Роман не ответил.

– Слышишь?

Он не шевелился. Залип. Только медленная слеза текла по его щеке.

Екатерина выбралась из дома и хотела сунуть в рот пальцы, но испугалась собственных рук, трогавших недавно дверь.

Широко шагая, чтобы быть устойчивей, она направилась прочь от дома, однако остановилась около собаки.

Та прыгала и плясала, счастливая оттого, что перед ней человек, который освободит её от верёвки. Но если отвязывать, думала Екатерина, собака испачкает лапами одежду.

1.

Он целовал свою руку, и соседи по купе видели.

Приятный пассажир, молодой, в костюме, как на свадьбу. Сутки пути не спал, ходил курить и жевал жвачки, будто рука не любила табачный запах.

Перед конечной станцией заказал чаю и облился. Попал кипятком как раз туда, где болеют энурезом.

Соседи заранее одевались, а он сидел калачиком на верхней полке.

Через открытое окно его обдувало бабье лето.

2.

Перебродившие желания становятся мечтами. Первые пьянят людей поголовно, а вторыми упиваются ценители.

Олег мечтал об Ольге.

Они пять лет учились в одной группе университетского филиала, и пять лет шло бурное брожение, зрело крепкое вино. Застенчивость Олега работала, как герметичная пробка, под которой копились градусы. Лишь вечернее рукоделие помогало не взорваться.

Тяжелы и трудоёмки были вечера. В раковину утекало не семя, но сами слёзы.

3.

Ольга. Красоту её можно было постигнуть только воочию. Всё равно, что вдохнуть от цветка, чтобы уловить аромат, или откусить от фрукта, чтобы почувствовать вкус. Не описать. Впрочем, Ольга напоминала Гуттиэре из фильма «Человек-амфибия».

За учёбу она платила сама. Танцевала в ночном клубе. Олег один раз ходил и видел это опасное для герметичного скромника зрелище.

После основной программы её приглашали подолгу танцевать в отдельные кабинеты.

4.

К пятому курсу Ольга побледнела.

Она хотела спать, но подругам говорила, что учиться – престижно. Ей нравилось слово.

«Падай! – заклинал Олег. – Мне будет проще с падшей».

Перед дипломом он пошёл ва-банк. Догнал её на улице и за десять минут высказал многолетние заготовки.

– Ты так басишь, что я ни слова не поняла, – сказала сонная Ольга. – Кстати, лицо знакомое. Ты не из моей группы?

5.

Подкупить. По-другому никак.

До открытых продаж она ещё не снизошла, а значит, денег надо много. Чтобы наверняка.

Дипломированный Олег уехал на заработки и три месяца мешал бетон. Жил в гараже без света, и неоткуда было узнать, что наступил кризис.

Зарплаты хватило на то, чтобы запастись тушёнкой и остаться.

6.

«Что год? Для меня без пяти минут вечность, для неё – миг».

Вино в себе он процедил, отбросил жмых и теперь ясно видел на просвет, что и как произойдёт.

Олег обязательно войдёт в неё через чёрный ход. Да. Проникнет в закулисье Ольгиной красоты, ощутит самую укромную изнанку её тела. Грязь и унижение не причём. Только любовь и нежность.