Юрий Чудинов - Порядок вещей

Глаза каменных львов полыхнули зеленым светом, как четыре изумруда, подсвеченные лазерными указками. Издали донесся крик велосипедиста:

– А я все еду и еду!

В парня летели снежки, но он невозмутимо нарезал вензеля по направлению к памятнику Пушкину. Бронзовый Александр Сергеевич взирал на это весьма благосклонно.

Глаза каменных львов полыхнули ярко и угрожающе, по сырому мрамору тел побежали свинцовые волны.

– Спокойно, ребята, я мигом, одна нога здесь, а другая – там.

Но перед дверью пришлось притормозить.

– Нужны заклинания? О, черт!..

Юрий выпалил наугад пару-тройку матерных выражений. Дверь открылась. Причем сделала это без малейшего скрипа. «А еще говорят, что мат придумали татары, – удовлетворенно хмыкнул Юрий. – Это наша древняя магия…»

Охранник лежал на столе, животом кверху. Но он был жив. Просто мертвецки пьян.

Кобуры под мышкой не оказалось. Переместив руку охранника на живот, Смольников выдвинул ящик письменного стола. Сгодился бы «Магнум – 750», с пирофорными пулями, прожигающими броню, но в столе лежал явный антиквариат: наган образца 1895 года (калибр 7,62 мм, прицельная дальность сто метров, барабан на семь патронов). Убедившись, что барабан забит до отказа, Юрий сунул оружие в карман и по широкой лестнице, двигаясь абсолютно бесшумно, поднялся на второй этаж, где повернул налево, так как третья по коридору дверь была открыта. Приблизившись, заглянул в зал и увидел полностью обнаженных старуху и нейрохирурга. Нейрохирург сидел на полу и торопливо вытряхивал на ладонь пресловутые «ноль-пилюли». Старуха, тоже голая, стояла, сгорбившись, в трех шагах от него, и судорожно прижимала к груди скрученный в трубку пергаментный свиток, а тело ее начинало уже флюоресцировать бледно-зеленым, как гниль на болоте, светом.

Воздух вспенился над паркетом и заклубился, как пар над ледником холодильной камеры. С неприятным скрежетом паркет стал складываться в номограмму Розы Ветров. До слуха долетел глухой удар, как если бы морская волна разбилась о скалистый берег. Из сгустков воздуха возникли мотыльки, синие и голубые, похожие на ожившие осколки разбитого неба.

Послышался второй удар, той же силы, что и предыдущий. Старуха и нейрохирург исчезли. На их месте остались дыры, черная и белая, повторяющие очертания тел: белая – старухи, черная – нейрохирурга.

Шум моря сменился звоном медных колокольчиков. Из белой дыры потоком хлынули желтые мотыльки, а из черной, навстречу им – красные. Когда эти два потока встретились, наступило затмение.

Энциклопедическая справка: «Сан-Марино – государство на Апеннинском полуострове, в окружении территории Италии, площадь 61 квадратный километр».

Теперь вернемся в музей. Неужели Смольников знал все это?..

Окна зала выходили на север. В промежутке между ними на стене призрачно мерцало «северное полотно». Напротив него было «южное». Ось Север-Юг проходила сквозь композиционные центры (или фокусы) картин. Фокусировка остальных полотен также полностью совпадала с векторными направлениями Розы Ветров данной местности. Таким образом, картины обрели свойства, присущие каменным блокам известного британского мегалита.

Как только вернулось зрение, Смольников отметил, происшедшие в зале изменения.

1. Снег за окнами больше не падал. Снежинки застыли, как нарисованные.

2. Уличные фонари не давали света. С пола исчезли тени оконных рам. А тени скамеек и статуй, находящихся в зале, растекались теперь радиально, по периметру зала, как если бы источник света находился в центре, под потолком, и был невидим.

3. Тело старухи стало юным. Оно сияло, будто отлитое из благородной платины. Голова осталась прежней, морщинистой, темной. Седые, спутанные волосы торчали дыбом, как наэлектризованные.

4. Нейрохирург изменился полностью. Тряхнул головой, будто отгоняя кошмарные видения, и довольно твердой походкой направился к «восточному полотну», краски которого уже подернулись туманом. Фигуры людей поблекли и стали отслаиваться от холста. По мере осыпания первого слоя, под ним проступала комната. С каждым мгновением она обретала рельефность и глубину, присущую реальности. В заключении нейрохирург (кем он стал, было пока непонятно) переступил через раму и вошел в закартинию. Там он открыл дверцу платяного шкафа и извлек из него полный комплект облачения кардинала римско-католической церкви.

Лицо старухи сплющилось, как будто оно было сделано из пластилина, и кто-то смял его невидимыми пальцами. Несколько мгновений ничего нельзя было разобрать – смутное, газо-нитевое облако, – наконец, словно шар лопнул: на месте прежнего возникло новое лицо, юное и прекрасное, с огромными, золотыми! глазами. Волнистые волосы, черные, с синеватым отливом, плавно опустились на точеные плечи. Идеальных пропорций плоть ожила, и девушка, – на вид ей было около двадцати, – по примеру спутника, грациозной походкой прошла в закартинию. Смольников понимал, что, находясь вне зала, он существует теперь на тех же условиях, что и снежинки за стеклами: в любое мгновение может стать статуей в нише или барельефом в стене, но пройти в зал не решился, хотя за спиной, он чувствовал, полным ходом шла кристаллизация.

Читать дальше