Татьяна Русуберг - Мир в хорошие руки

Алое сияние омыло меня. Сначала я думал, что это сгораю я сам, разбившись о горизонт событий. Но я мог думать. Я открыл глаза и понял, что могу смотреть. Свет был повсюду. Его было много, слишком много – даже алмазный замок не мог вместить его весь. Свет летел к далеким звездам, и телескопы моего мира бесстрастно регистрировали новую вспышку. Я протянул ладонь – она тоже была из света – и стал творить.

В месте без времени это легко. Надо только придумать форму. Я сделал из Ноала то, о чем он всегда мечтал, но чего у него никогда не было. Я сделал человеческое сердце. А потом я вернулся туда, где будущее становится настоящим, и встал перед потрясенной Альфой, держа на ладони кристалл, мерно вспыхивающий красным…

Мы с Машурой стояли на крыше алмазной цитадели и смотрели, как участники конвента покидают Чертог. Лучи заходящего солнца окрашивали в розовый цвет плоскости летательных аппаратов и крылья выстроившихся клином исуркхов. Легкий ветерок не оставлял попыток уложить Машурину прическу по-своему, и девушка то и дело проводила рукой по лбу, отгоняя лезущую в глаза прядь.

– Ты знаешь, что уже стал легендой? – внезапно заговорила саттардка, не отрывая взгляда от процессии «сушек», направляющихся к сверкающим шпилям Илламеды. – Лиан Миротворец, заключивший пакт о ненападении между стефами и людьми. Лиан Неподкупный, сказавший: «Я не торгую кровью своих подданных». Лиан, Приносящий Надежду, в чьем гербе будет выбит девиз: «Даже мертвые звезды рождают галактики».

– Зачем ты все это говоришь? – спросил я огрубешим от смущения голосом. – Это Уилл Смит легенда, а я… Я все тот же, что и был.

– Ты изменился, Лиан. – Машура поймала мой взгляд и удержала, утопив в янтарной глубине. – Не только потому, что стал демиургом. Ты… повзрослел. И я не знаю, смогу ли быть достойной… Регент властелина Среднего мира – высокое звание, но и огромная ответственность. Что, если я не справлюсь…

– Уверен, справишься, – твердо сказал я и сжал ее холодные пальцы. – Ты ведь всегда хотела летать. Ла Керт поможет тебе знанием и советом, не зря же я назначил его твоей правой рукой. А если что-то пойдет не так… – Я чуть коснулся кристалла на цепочке, пульсировавшего красным на груди новоиспеченного регента. – В Квазаре достаточно силы, чтобы усмирить целую мятежную армию.

Машура кивнула и улыбнулась через силу:

– Ну, надеюсь, до этого дело не дойдет… Худшее, что нам грозит, – мужской бунт в Имперском совете.

Мне удалось ответить на ее улыбку бодрым оскалом:

– Ничего, если что, вали все на меня. Политики так всегда делают. Да и ненадолго же это. Ведь я скоро вернусь! Вот улажу дела дома – и сразу назад. Ты же знаешь, время в моем мире течет быстрее. Не пройдет и пары недель, как я… Ты слушаешь меня?

Девушка кивнула. Она снова смотрела вдаль, на лоскутный ландшафт, медленно покрывающийся сиреневыми тенями.

– Я знаю, ты вернешься, раз обещал. Вот только не по тебе сидеть в алмазном замке и наблюдать за людским муравейником с облачной высоты. Ты тут же помчишься на Запад – отдавать исуркхам Ноаловы долги, разыскивать аспидов… Да мало ли какие еще найдутся для демиурга дела. Ты же теперь бессмертный…

Машура вздохнула, отвернув от меня лицо, и я вдруг понял причину ее печали.

– Но ведь ты тоже бессмертна! В каком бы теле ни родилась твоя душа, я всегда узнаю ее. А в этой жизни… Кто сказал, что мы не можем быть рядом? Ведь я теперь демиург!

Она взглянула на меня исподлобья подозрительно блестящими глазами, рыжие крапинки в которых были кленовыми листьями опавшей надежды.

– Вот, возьми! – внезапно нашелся я, вытаскивая из порванной на груди куртки то, что грело мне сердце.

Машура с удивлением взглянула на пушистую не по погоде перчатку.

– Это же… – Румянец залил ее щеки, сравнявшиеся по цвету с горящей кромкой неба над лесом драгаев.

– Пусть одна будет у тебя, – придумывал я на ходу, – а вторая… Она останется тут, – я похлопал себя по внутреннему карману. – Если я вдруг тебе понадоблюсь… Или захочется поговорить… Просто надень перчатку на руку.

– Но как?.. – Еще не веря, Машура покачала головой. – Ведь ты будешь там, а я…

– Найду способ! – Я сжал пальцы девушки вокруг шерстяного комочка. – Вот увидишь! А теперь… Мне, наверное, пора.

Но я остался стоять на месте. Знал, что нужно отпустить ее руку и идти, что я сказал и сделал все, что мог, но ноги будто приросли к крыше. Под нами, рассекая легкую облачную пену, парили на кожистых крыльях фер-диананды. Оказалось, их было всего тринадцать.

– Я знаю, плохо так говорить, – Машура зябко передернула плечами, – но нам повезло, что Помнящие после… гм, преображения Ноала бросились в шахту и разбились. Если бы воины Хаоса не получили их души в оплату за свои услуги…

– Боюсь, и Квазара бы не хватило, чтоб от них откупиться, – согласился я. – Вот видишь, никакая я не легенда, просто везучий, но очень запутавшийся тип.

– Ты… – Она чуть задохнулась, будто воздуха в груди не хватало для теснившихся там слов. Узкая ладошка поднялась и коснулась моей щеки – легко, как тополиный пух, заполнявший мой город по весне. Машура сглотнула несказанное и уронила руку. Веки дрогнули, пушистые ресницы пустили по щекам стрельчатые тени. – Передай там привет. Маме, Вовке… Ты ведь увидишь его, да?

Я кивнул.

– Тете Лене… Скажи ей спасибо, – она подняла руку с зажатой в ней перчаткой. – За все.

Горло у меня перехватило, и я только пробурчал что-то невнятно-утвердительное. Оставаться тут было невыносимо. Уйти от Машуры – невозможно.

– Кстати, – девушка улыбнулась чуть дрожащими губами, – а как ты вернешься в свой мир? С помощью Торбука?

Я сделал над собой усилие и постарался мыслить логически.

– Нет. Слишком рискованно брать его с собой. Альфа предложила спрятать Торбук в цитадели и окружить охранной магией. Думаю, так будет лучше всего.

– Как же тогда? – В карих глазах зажглось знакомое мне любопытство. – Опять через Верхний мир?

Я усмехнулся: узнаю прежнюю Машуру!

– Нет, кажется, я придумал способ получше.

– Не хочешь рассказывать – не надо! – фыркнула девчонка и отвернулась, скрестив руки на груди.

– Я расскажу, – горячо заверил я, – обязательно! Только не сейчас…

Машура ковырнула носком сапога безупречную алмазную поверхность.

– Понимаешь, это кое-что личное.

– А Кандида кудрявая, это как? – бросила обиженная через плечо. – Тоже личное?

Я оторопел:

– Принцесса-то тут при чем?

– Это ты мне скажи! – саттардка оставила в покое крышу и вперила насупленный взгляд в меня, а руки – в боки. – Ты же с ней при всем честном народе целовался!

До меня наконец доехало, и я хрюкнул, подавляя непрошеный смешок: