Владимир Лидский - Избиение младенцев

Получив приказ Якира, Фёдор собрал свою команду. Четверо больных на всю голову отморозков выстроились перед ним в штабном дворе. Бывший тюремный надзиратель Клюев, человек уже в летах, более тридцати лет с небольшим перерывом прослуживший в иркутском Александровском централе, на совести которого были десятки загубленных и замученных душ; молодой башкир Мажит Бильбаев, до революции работавший забойщиком на мясной бойне, а в начале восемнадцатого года воевавший под знамёнами Блюхера и резавший дутовских казаков в преддверии тургайских степей; бывший уголовник со странной фамилией Апостол, бессарабский налётчик, подельник Котовского, отбывавший с ним вместе нерчинскую каторгу, да неизвестно каким ветром занесённый в Россию щупленький китаец Лао Линь, пристрастившийся в беспредельном вихре Гражданской войны насиловать пленных белогвардейцев.

– Грузить подводу, – сказал Горобченко, – назначение – Змеиная балка…

Через час спецкоманда, рассевшись по краям подводы и бережно придерживая обшарпанные винтовки, медленно двигалась в сторону выезда из города. Вожжи держала в руках жена Горобченко – Мария. Оружейный ящик, обитый медными пластинами, стоял за её спиной, прикрытый грязной рогожей. Глухо стукались друг о друга лопаты, брошенные рядом с ящиком. Сам Фёдор ехал на кауром позади подводы.

– Слышь, начальник, – сказал Бильбаев, обращаясь к Горобченко, – кажись, золотые погоны из моря лезут?

– А тебе-то что? – отвечал Фёдор. – До тебя, небось, не долезут.

– А вот не скажи, – не поверил Бильбаев. – Можут добраться, можут. И ежели доберутся, к примеру, до меня, то мяса на моих костях не оставят. Ты не поверишь, какие это звери. В запрошлом годе атаман Лукин вырезал весь горсовет в Оренбурге, – без малого сотню душ отправил к праотцам. А там, сказать табе, и бабы, и робяты были…

– Да мы тоже, чай, не ангелы, – мрачно сказал Клюев, – повоюем ещё. Наша власть, пусть-ка заберут…

Апостол не стал вмешиваться в разговор, только звучно цыкнул зубом, а китаец, сидевший лицом назад, посмотрел на Фёдора и ласково ему улыбнулся, отчего щёчки его сморщились, а глаза вообще исчезли.

– Холосый насяльника, – умильно пропел он.

– Я тебе покажу, рожа китайская, – сказал Горобченко и показал ему кулак.

На дне Змеиной балки была кромешная тьма, хотя наверху по краям оврага уже видны были словно приклеенные к фону светлеющего неба чёткие силуэты овеваемых влажным ветром кустов. Подводу завели в балку пологим спуском, и Фёдор указал место, где следует копать. Спецкоманда сложила винтовки под ближней ветлой, разобрала лопаты и дружно принялась за работу. Горобченко стоял чуть поодаль, напряжённо поглядывая на землекопов и время от времени поднимая лицо к светлеющим облакам. К нему жалась Мария, и Фёдор сквозь кожаную тужурку явственно ощущал её мелко дрожащее, не согреваемое одеждой тело. В балке было прохладно и влажно, но работяги, кидая земличку, быстро взмокли и на их спинах уже виднелись расплывшиеся тёмные пятна. Лопаты иногда сталкивались в темноте, и тогда металл жалобно звенел из могильной глубины. Вскоре уже только маленький Лао Линь, сидя в яме, продолжал выбрасывать наверх земличку, остальные же стояли рядом с бруствером и молча покуривали. Наконец и китаец закончил, буркнул что-то из ямы, и к нему в тёмную глубину спрыгнул длинный Апостол. Бильбаев и Клюев подтащили ящик поближе к краю укрывища и стали подавать его товарищам. Через несколько минут Апостол уже выбрался на поверхность. Лао Линь самостоятельно вылезти не мог ввиду своего маленького роста, ему подали руку и как пушинку выдернули наверх его лёгкую фигурку. Быстро замелькали лопаты и локти работающих, – скоро яма была засыпана, земля выровнена; сверху накидали хворост, толстые сучья и прелые листья.

Апостол отошёл помочиться и встал под пологим песчаным обрывом.

Горобченко коротко взглянул на Марию, едва заметно кивнул ей и быстро вынул из кобуры наган. Мария выхватила из-за пояса свой древний ремингтон. В то же мгновение почти одновременно грохнули два выстрела, и в мутных сумерках раннего утра вспыхнули короткие огни из-под стволов револьверов. Бильбаев рухнул сразу и без звука, Клюев успел повернуться и сделать правой рукой хватательное движение, словно хотел напоследок сжать горло хотя бы одного из убийц… Фёдор и Мария, между тем, сделали два резких шага в направлении Апостола и Лао Линя; держа вытянутые руки с зажатыми в них револьверами прямо перед собой, они судорожно выцеливали их фигуры… Лао Линь, словно заяц, отпрыгнул в сторону и, путаясь в одежде, метнулся к лежащим под кустами винтовкам, но Фёдор опередил его и, по-прежнему наступая, выстрелил ему в грудь. Китаец сморщил личико и медленно упал к его ногам. В тот же миг Мария, не суетясь, плавно потянула спусковой крючок своего ремингтона, но Апостол, обливая мочой запачканные галифе, дёрнулся и успел соскочить с линии огня. Пуля попала ему в плечо, и он инстинктивно в тщётной попытке уйти от преследователей, пополз по песчаному отвалу балки. Мария замешкалась, и вторую пулю всадил в него Фёдор. Когда убийцы подбежали к Апостолу, всё его огромное тело содрогалось в конвульсиях, а в открытой ширинке пульсировала последняя моча…

Горобченко, деловито собрав лопаты, по одной покидал их на кромку балки, затем спокойно отвязал своего коня от ближней берёзки и подвёл его к Марии. Не торопясь, выпряг из телеги лошадь, снял хомут и постромки. Седла не было; Фёдор накинул на спину лошади половичок, которым накрывали ящик. Постояли с минуту, послушали лесной ветер; Фёдор оправился и лихо вскочил на лошадиный хребет.

Покинув балку, они въехали в лес, нашли тропинку и двинулись вперёд, в противоположную от города сторону, – прочь от опасности, от белогвардейского десанта, от большевиков и от красного комдива Якира.

Пасмурное небо уже было видно за стволами деревьев, грязные облака лениво плыли над лесом, ветер колебал верхушки сосен и клёнов. Зашуршал мелкий дождь, принеся с собой запах влажной пыли. Тропинка расширилась, и всадники пошли рядом. Выйдя на опушку леса, они увидели впереди нескошенный луг и за ним – маленькие домишки дальней деревеньки.

А в Змеиной балке уныло лежали четыре мёртвых тела, и дождь медленно умывал их запачканные землёй и потом лица. Трое широко раскинулись на спине, лишь китаец, упав ничком, зарылся головой в траву. Волосы его были засыпаны песком. Дождь быстро кончился, словно и начинался лишь для того, чтобы прибрать покойников. Их лица потихоньку высыхали, и вскоре мелкие капли влаги окончательно испарились с их холодеющих лбов. На мгновение солнце вырвалось из-за плотной завесы облаков и осветило мокрые трупы. Три лица, умытые и слегка бликующие в ярком свете случайных лучей, были устремлены в небо, а в открытых остекленевших глазах убитых ещё стояла и едва заметно покачивалась, искрясь, дождевая влага…

Читать дальше