Ринат Валиуллин - В каждом молчании своя истерика

– Оскар и Фортуна. Ты ничего не видишь. Все пространство вокруг них дышит любовью. Как ты не понимаешь, мне сейчас не хватает каких-то банальных слов, которые раньше ты произносил не задумываясь: как ты прекрасна этим утром, какая ты сексуальная в этом белье, какая ты вкусная. Несколько слов, чтобы растопить зиму за окном и за пазухой. Не хватает элементарного теплого вранья.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Я научилась хотеть молча, – сняла последнюю заколку Лара и отпустила пастись ворох своих бесконечных волос.

– Сейчас я тебе поставлю про любовь, – Антонио включил телевизор.

– Знаешь, с некоторых пор я боюсь вечеров, – пересела она от зеркала на кровать, взяв в руки глянец. И найдя что-то интересное, медленно сползла в лежачее положение.

– И что тебя в них пугает?

– Пустая кровать, на которую смотрит телевизор.

– Ты же знаешь, это все моя чертова работа, – безуспешно переключал программы Антонио. В голове его все еще бродил щедрый французский коньяк, споивший уже все нейроны.

– Ты так много работаешь, что не остается времени для любви.

– Надо же приносить пользу обществу.

– Я пас. Я не хочу быть полезной.

– Почему?

– Потому что сразу же найдется тот, кто начнет извлекать из этого выгоду. Не волнуйся, я не про тебя, ты слишком далеко. Когда-то я тоже думала, что мы вдвоем можем свернуть горы, а что в итоге: уже много лет, вместо того чтобы свернуть нашу любовь, как грязную постель, и кинуть в стирку, сворачиваемся в клубок, защищая свой внутренний мир, боясь признать, что наша некогда страстная кровь любви свернулась, как прокисшее молоко. Разве ты не замечаешь, что каждый твой отъезд уносит тебя все дальше от реальной жизни? Хоть бы научился писать sms-ки, – скинула с себя платье Лара.

– Я же тебе отправил вчера sms-ку, ты мне не ответила, – все еще листал программы муж. Наконец остановился на каком-то черно-белом фильме.

– Sms-ка не цветы.

– Столько одиноких женщин, столько одиноких мужчин. Отчего же людям не спать вместе чаще? – стал он обсуждать сцену на экране.

– Ты про нас?

– А мы что, редко?

– А по-твоему, часто? Мне кажется, секс для нас становится самой большой редкостью.

– Я не знаю, какими категориями это определять.

– Ну скажи мне, ты помнишь, когда это было в последний раз?

– …Сразу не скажу.

– Значит, редко.

– А часто когда? – переключил на футбол Антонио и лег рядом со своей женой.

– Когда не можешь забыть.

– Может, завтра в кино сходим? – попытался обнять он ее в постели алкогольным дыханием.

– Может, сразу на кладбище?

– В смысле?

– В кино, в кафе, в гости, всегда нужен еще кто-то, третий. Знаешь, почему? Потому что ты боишься, что вдвоем мы сдохнем, сдохнем от скуки, – отложила она журнал и посмотрела прямо в пьяные глаза.

– Давай заведем кота или другое домашнее животное.

– Меня заведи сначала, потом котов. Люби меня такой, какая я есть.

– А когда тебя нет?

– Аналогично: люби такой, какой меня нет.

– Ты же сама говорила, что я всегда буду твоей второй половинкой.

– С годами я поняла, что половины мало, мне нужно все.

– Что все? Что тебе еще нужно, – закипел Антонио. У тебя же все есть.

– Если говорить о планах – то здесь, рядом, всегда, неужели не понятно? На данный момент все, что мне нужно сейчас – это ванна, шампанское и легкая музыка.

– А я?

– Ты тоже, конечно! Будь другом, сходи за клубникой.

– Где я тебе сейчас найду клубнику? Поздно. Да и спиртное уже не продают.

– Вот и я говорю. Главное в мужчине – это чувство юмора. Если его нет, то и с остальными беда.

– Часто время измеряется отсутствием одного человека. Иногда бывает настолько хреново, и дело даже не погоде, не в головной боли, такое состояние, будто в его отсутствие мне не хватает своей собственной кожи, чтобы согреться. Ты знаешь, я хочу жить с ним.

– Зачем?

– Зачем, зачем. За забором, за которым он будет полностью моим. Можешь мне объяснить, почему, как только его нет, я сразу начинаю скучать?

– Это от бедности внутреннего мира.

– Чем же его обогатить?

– Любовью.

– То есть тогда мужчина будет приходить чаще?

– Нет, тогда он придет и останется… Ляжет на диван, включит телевизор, попросит приготовить ужин, и скучать тебе уже не придется.

– Ты про отца?

– Нет, я в общем, – Лара подошла к окну и посмотрела в него, будто хотела спросить разрешение на откровенность. Она давно заметила, что откровенничать с дочерью, стоя к ней спиной, всегда было легче. – Иногда очень хочется послать, пока подбираешь нужные слова злость куда-то проходит. Вместо: «Пошел ты…» говоришь: «Ты можешь перезвонить мне позже». И так всю жизнь, пока не встретишь любимого человека, от которого тебе не надо скрывать свои эмоции.

– Я тебя люблю, мама.

– Неожиданно, я бы даже добавила – необдуманно.

– Почему?

– Потому что я тоже тебя люблю. Странно говорить это, после всего что мы с отцом на тебя вылили. – достала Лара сигарету. – У тебя есть зажигалка?

– Можешь прикурить от моего сердца, – улыбнулась дочь, слизнула рукой с полки зажигалку, которую недавно завела, и поднесла к сигарете Лары. Та затянулась:

– Как говорила одна моя подруга, надо научиться сдерживать чувства. Иначе обязательно найдется какой-нибудь лихач, который возьмется ими управлять, не имея на это никаких прав. Жизнь женщины – зачастую это дорога от одного мужчины к другому.

– А если мужчина один, как у тебя?

– Значит, вокруг него.

– Замкнутый круг?

– Цикл.

– Как же разорвать это скучное кольцо?

– Не зацикливаться.

– Мне кажется теперь: я никогда никому до конца не смогу быть предана, только по одной причине – чтобы не предавали, – Фортуна тоже достала сигарету из пачки, понюхала, но курить не стала.

– Если женщина говорит «никогда», значит, это обязательно случится вновь, – выпустила вверх облако дыма Лара.

– Когда люди говорят о чувствах, они вспоминают о велении сердца, что то якобы почувствовало волнение в море любви и забилось чаще в надежде к кому-нибудь пришвартоваться. Чтобы мое чаще, теперь уже никогда, оно же не швейная машинка чтобы строчить бесконечные кружева отношений. Оно уже слишком мудрое и знает, что могут и отшить. Потом сиди штопай, вручную, иголкой свою нервную систему.

– Может подлечим ее чаем с малиновым вареньем? – открыла мать окно и выбросила окурок в клумбу, где уже сложили головки осенние цветы.

В воскресенье Фортуна любила встать попозже, принять ванну, заварить себе кофе и ходить по дому голой, пытаясь всем своим видом разбудить его, мужа, который просыпался еще позднее.

– Мы опять с тобой проспали все воскресенье, – села она рядом с ним на постель, гладила лицо ладонями, помогая прогнать сон.