Николай Векшин - Эликсир жизни

Если женщина выходит замуж не любя, она превратит жизнь мужа в кошмар; а если по любви, то – в сумасшедший дом. После рождения третьего ребенка Инга полюбила меня. У женщин так бывает: сначала ЗАГС, затем дети, а уж потом любовь. Женщина любит мужчину деспотично, но самоотверженно; мужчина любит женщин демократично, но эгоистично. Так уж устроена природа. Кстати, хороший муж не тот, кто равнодушен к другим женщинам, а тот, кто внимателен к своей.

Каждый раз, когда супруга была в роддоме, я в качестве образцового папашки тусовался с малышами один на один, точнее – один на всех. Когда это случилось в третий раз, во мне зародилась астма. А произошло это так. Я отвез Ингу в московский роддом, а сам с детьми стал наводить порядок в жилье ее родителей, где мы остановились. В огромной квартире из трех комнат для нашей семьи была выделена одна комната, поменьше. Надо сказать, что родители Инги сами ее в детстве не растили (этим занимались няня и бабушка), к дочке относились прохладно; не удивительно, что к внукам – более чем прохладно. Теща и тесть привыкли жить одни, в гробовой тишине, изредка нарушаемой только взаимно-язвительными шпильками. Одинокие старики в пустой квартире: вроде живые, вроде в могиле. Думаю, что они будут жить еще долго-долго – назло наследникам. И умрут в один день – назло друг другу. У них так много наследников, что совсем не умереть было бы просто неприлично.

Так вот, о начале астмы. Теща и тесть утром уходили на работу, а вечером приходили и доходчиво объясняли мне, что зять сделал не так. Теща была женщина активная, с острыми глазками-буравчиками и замашками диктатора. В тот день, войдя в комнату, теща сначала доходчиво объяснила мне, каким должен быть образцовый зять, а затем распорядилась вытереть всю пыль. Я тут же придумал (но не озвучил) афоризм: «Вытирая пыль в квартире, выбрось мечту о звездной пыли далеких планет». Как только я вымыл полы и вытер пылюку со шкафа, и пианино, то стал задыхаться. Уже до этого частенько чувствовал, что мне бывает как-то нехорошо от пыли и влаги, возникает аллергический чих, насморк, кашель. Теща не обращала на мои чихи и хрипы никакого внимания. А тут дала указание отодвинуть пианино и вычистить пылюку за ним и под ним. Я прохрипел, что не хотел бы это сейчас делать, так как неважно себя чувствую. Теща возразила визгливым тоном: «Ну не я же буду двигать пианино! Кто хочет, тот делает, а кто не хочет, тот выделывается». Пианино я подвинул, но тут дыхание перехватило и я завалился. Тесть вызвал скорую. Меня откачали. С тех пор во мне поселилась астма.

В развитии моей астмы Инга сыграла особую роль. Как известно, пыль, шерсть, тараканьи экскременты, сырость, холод, нервотрепка – вот ряд основных факторов, провоцирующих астму. И все эти факторы воздействовали на меня в полном объеме. В нашей квартире было много мебели и вещей (Инга тащила от родственников всю рухлядь и старье), с которых пыль не вытиралась годами. Супруга любила вязать и перевязывать, поэтому кругом были рассованы мотки шерсти, старые свитера и носки. Она обожала стирку, как наркоманка иглу; на «Эврике» стирала ежедневно (без особой необходимости, на мой взгляд) кучу белья и развешивала на просушку в прихожей, на кухне и даже в комнате. Квартирка была в панельном доме на 1-м этаже, где холод и сырость были неимоверные: зимой температура не превышала 13 градусов; обои на стенах были волглые, по углам скапливался конденсат. Тараканов было великое множество. Все укромные места были загажены их экскрементами. В нашей квартире всегда уютно пахло борщом и тараканами. В мойке на кухне традиционно скапливалась гора грязной посуды. Я приходил вечером с работы и начинал мыть эту гору. Травил тараканов, но они были непобедимы, как викинги; в своей борьбе с ними я был одинок. Пытался наводить порядок, но Инга сердилась: «Не лезь в бабские дела». Если настаивал, она обижалась, что, дескать, считаю ее плохой хозяйкой. И начинала плакать. Типичный женский характер: обидчивость, перетекающая в слезы.

Когда я утром уходил на работу, то постепенно раздыхивался и начинал чувствовать себя сносно. Вечером, по возвращении домой, состояние снова ухудшалось. В выходные старался ходить в поля и леса на охоту. От ходьбы на свежем воздухе прокашливался и проплевывался. И на время избавлялся от приступов. Когда уезжал куда-нибудь в командировку или за рубеж, болезнь совсем исчезала. Возвращался и через месяц-другой всё начиналось снова. Кто-то мучается с почками, кто-то с сердцем, кто-то с головой, а я мучился с женой и астмой. Не мучаются только черти в аду.

Чтобы ходить по выходным на охоту было веселей и добычливей, я завел собаку, западно-сибирскую лайку. Щенка купил в клубе собаководов. Это был почти рыжий (в свидетельстве – палевый) крупный щенок, со стоячими ушками, белой грудкой и белым кончиком хвостика-колечка. Он вместе с другими щенками сидел у хозяина в большой сумке, но не усидел и смело вылез оттуда, подслеповато щурясь от света. «Ух ты какой смелый!», – восхитился я и сразу понял, что он – мой и что он – Смелый. Так я купил себе друга. Такой друг лучше, чем супруга. Разница между собакой и женщиной не в пользу женщины. Собака на замечания не ощетинивается, не огрызается, не гавкает. Собаки – четвероногие существа, кусающие человека реже, чем двуногие.

В свидетельстве были перечислены предки Смелого, вплоть до пра-пра-пра… – дедушек и пра-пра-пра… – бабушек. Все «1-й класс» и «элита». Я позавидовал такой родословной. Рядом со своим родовитым псом почувствовал себя беспородным дворнягой. За предков своей собаки ручаюсь до 5-го колена, а за собственных – только за родителей, да и то без 100 %-ной гарантии за папу. Кстати, однажды я подсчитал число своих предков: двое родителей, четверо бабушек-дедушек и т. д. Через 20 поколений получается астрономическая цифра. Но это вовсе не означает, что количество людей в древние времена было во много раз больше, чем нынче. Наоборот. Разгадка парадокса предельно проста: у всех потомков большинство пра-пра-пра-…-прабабушек-дедушек – общие. Все люди – многоюродные братья и сестры. Когда церковь обращается к людям «братья и сестры!», это не метафора, а констатация факта.

Прощу прощения, я отвлекся. Поскольку мои малыши обожали всяческую стряпню, то Смелый вырос блиноедом. Когда я жарил блинчики, вокруг рассаживались мал-мала-меньше, а под столом – он. Дети разбирали блинчики нарасхват, горячие, прямо со всех трех сковородок. А песик сидел, облизывался и просительно поскуливал. Дети кидали ему остывшие куски, и он проглатывал их не жуя. Как правило, собаки не жуют: твердую пищу грызут, а мягкую глотают целиком. Интересно, что со временем, глядя на чавкающих детей, Смелый тоже стал жевать. На охоте в поле он иногда жевал траву. Щипал и глотал пырей с упоением, как корова (вероятно – для получения витаминов). Я как-то спросил: «Смелый, а молоко давать будешь?». Он жизнерадостно ответил: «Гав-Гав!».