Николай Векшин - Эликсир жизни

За три дня до защиты мне позвонил председатель совета и попросил срочно зайти. Оказалось, что только что ему звонил Биркштейн, заявивший, что диссертация Никишина – чушь собачья и что ее надо снять с защиты. Я спросил: «А какие конкретно возражения?». Председатель стушевался: «Это Вам лучше спросить у него. Я в детали не вдавался». Я тут же позвонил Биркштейну с просьбой встретиться. Но тот ответил отказом, сославшись на нехватку времени. Тогда я проинформировал председателя, что для снятия диссертации не вижу оснований.

На защите набрался полный зал народу. Зато членов совета едва-едва собралось столько, чтобы хватило для кворума. Как назло среди них не было пяти специалистов, на которых я рассчитывал, но было несколько фигур, относящихся ко мне враждебно.

В докладе я объяснил, почему ЭВС играют огромную роль в биологии и почему нельзя автоматически переносить представления молекулярной фотоники растворов на биомакромолекулы и их комплексы. Потом кратко рассмотрел те процессы, которые происходят после поглощения фотона (тепловая релаксация, излучение, перенос энергии и др.), и в чем их специфика в биоструктурах. Затем написал на доске формулы, описывающие эти процессы, и проиллюстрировал их своими данными. Значительная часть доклада была посвящена особенностям люминесценции белков.

Началось активное обсуждение. Первым выступил член совета И.Ф.Аулханов (когда-то работавший у Шмуня) и стал энергично возражать против моей экранировочной модели. Суть модели заключалась в том, что в макромолекулах (например, ДНК) из-за упорядоченности возникает взаимное «экранирование» светопоглощающих центров, ведущее к снижению вероятности поглощения фотона в расчете на один центр. Но при этом создается почти 100 %-ная вероятность поглощения фотона всей макромолекулой. Приведу для вас, мыслящие читатели, наглядную аналогию. Когда вы берете две цветные стекляшки и смотрите через них на солнце, то яркость в этом случае меньше, чем если использовать только одну. Если же взять стопку стекляшек, то ничего через них не будет видно совсем, из-за полного поглощения света. И сколько бы вы ни добавляли еще стекляшек, результат будет всё тот же. В макромолекуле со стопкообразным расположением центров возникает нечто подобное, хотя, конечно, центры не затеняют друг друга как стекляшки, а конкурируют своими электронными облаками за фотон в момент взаимодействия со световой волной. Такая макромолекула ведет себя, образно говоря, почти как «черная дыра».

Аулханов заявил, что такой эффект слишком мал. Я долго с ним дискутировал, пытаясь объяснить, что экранирование это не затенение, а конкуренция центров за фотон, охватывающий сразу много центров. Тогда Аулханов закричал, что модель вообще ошибочна и что он будет голосовать против, и что все члены совета должны последовать его примеру. Тут председатель стал его одергивать: «Погодите! Мы ведь еще не обсудили всю работу!». Это Аулханова разозлило и он заорал: «Да нечего тут обсуждать! Всё и так ясно!». Шмунь сидел рядом с ним тихо, как мышка.

Потом на трибуне появился Биркштейн и хорошо поставленным баритоном зачитал перечень возражений и замечаний, из которых следовало, что диссертация Никишина напрочь ошибочна во всем. Конечно, это с его стороны была месть. Тот, кто мстит, подобен скорпиону, жалящему без разбору всех и себя. И конечно, это было не корректно: отказаться от встречи до защиты, а потом прийти с разгромным отзывом. Я слушал, записывал замечания и, когда Биркштейн кончил, подготовил ответный разгром. К примеру, Биркштейн заявил, что не может такого быть, чтобы один светопоглощающий центр создавал два центра люминесценции. Другое его возражение сводилось к тому, что в природе нет никакого термического (теплового) действия света и что утверждение Никишина о нагревании молекул при возникновении ЭВС – полная ерунда. И т. д., и т. п. – дюжина очень сильных, но неверных утверждений.

Я сменил Биркштейна на трибуне и начал по буквоедски тщательно отвечать на все замечания. Я пояснил, что светопоглощающий центр способен создавать в гибких макромолекулах два центра люминесценции из-за того, что часть энергии поглощенного фотона расходуется на структурное изменение, то есть в излучении принимают участие две структуры – исходная и фотоиндуцированная. И в подтверждение этому есть не только физическая модель, но и эксперимент. А термическое действие света хорошо известно, например, в лазерной оптике: возбужденные молекулы и их микро-окружение на короткое время (пока существует ЭВС) сильно нагреваются. Именно поэтому мощный лазер прожигает дырку в танковой броне. То, что это не известно Биркштейну, это его личная проблема. И т. д., и т. п. – симметричный разгромный ответ. При этом я ссылался на статьи и книги по оптике и спектроскопии, намекая, что Биркштейну неплохо было бы ознакомиться с ними, малость подобразоваться, а не демонстрировать с апломбом свое невежество. Оппонентам-невеждам нужно отвечать так: «Идите вы в… библиотеку!». Обычно люди заблуждаются не столько из-за недостатка знаний, сколько из-за избытка самомнения.

Невежда пытается блеснуть, задавая докладчику много трудных вопросов, но весь блеск куда-то исчезает, когда он делает попытку разобраться в ответах. Невежественно-агрессивный оппонент напоминает бодливого барана. Ощущая проигрыш, Биркштейн фыркнул, набычился и ввел в бой своего сотрудника, тоже доктора биологических наук, А.Е.Перминова. В свое время на апробационном семинаре Перминова я чуть было не завалил его диссертацию, в которой не было ни новых идей, ни методов, а результаты были скудны и примитивны. Тогда Перминова спас профессор Волькин, приостановивший (из жалости к докладчику и из уважения к его шефу) мое критическое выступление. Как говорил Волькин, не каждый достоин уважения, но каждый – сострадания.

Итак, Перминов вышел на трибуну. Мило улыбаясь, выплюнул серию унавоженных гадостей, не относящихся к сути дела. Затем сделал ряд замечаний по существу. В частности, высказался в том духе, что зеркальные кюветки ни на что не годятся, поскольку из-за отражений там слишком много паразитного света. На это я ответил, что кюветки устроены так, что отражающие поверхности направляют свет в определенном направлении, а не куда попало, и что доля рассеянного света не только не выше, чем в обычных кюветках, а даже ниже, из-за того, что свет, проходя через раствор несколько раз, поглощается сполна. Как это ни смешно, но спустя год, став по блату директором КБ биомедицинской аппаратуры, Перминов предпринял усилия по выпуску и продаже зеркальных кюветок.

С вопросами и комментариями выступил еще десяток человек. Некоторые были настроены позитивно, некоторые агрессивно. В частности, член совета Ю.А.Лизарев заявил, что такие диссертации, как у Никишина, нужно выжигать каленым железом. «Каленым железом! Каленым железом!», – патетически повторял он магическое заклинание. Возражение у него было всего одно: никакой конкуренции за фотон в скоплениях нет и быть не может, ибо это противоречит квантовой механике. На что я возразил, что никакого противоречия нет, поскольку квантовая механика дает формальное математическое описание энергетических уровней молекул волновыми уравнениями, содержащими такой не измеряемый комплексный параметр, как волновая функция, в то время как в моих формулах процесс поглощения фотона в скоплениях выражен с помощью теории вероятностей и вещественных параметров – сечения поглощения и площади молекулы.