Николай Семченко - Одиночество шамана

Андрей об этом не знал, а его аоми предпочитала ничего такого не рассказывать. Ей нравилось молодое, здоровое тело, в котором она чувствовала себя уютно и беззаботно. О пропитании тоже заботиться не приходилось: кондитер всегда при еде, а ей всего-то и надо, чтобы запахи были поаппетитнее и погуще. Спокойный характер Андрея тоже вполне подходил аоми, за долгую жизнь уставшей от своих прежних вспыльчивых и нервных избранников.

Аоми Ниохта не спешила побыстрее сделать Андрея настоящим шаманом. Без желания самого человека ни один, даже самый могущественный дух Харги, не сумеет посвятить его в тайная тайных и открыть мир таким как он есть – неожиданный и прекрасный, ужасный и полный чудес. Не каждый, пусть и трижды храбрец, готов к стремительным изменениям, не каждый откажется от стандартных представлений, и порой даже собственные привычки, милые и забавные, оказываются теми веригами, которые не дают птице Коори вознести человека в блистающий и вечный мир. Иногда легче биться одному против пятерых, чем принять сердцем простые и ясные истины, стать терпимее, добрее и отказаться от своей прежней жизни. Она, конечно, чаще всего была не такая уж и плохая, эта жизнь, но однообразная, обыкновенная, без ярких взлётов и сокрушительных падений – человеку довольно и того, что есть, а с неба звёзды пусть хватают романтики и мечтатели. Но отчего же, отчего же нападает иногда проклятая бессонница, и причин для неё, вроде, нет, а мучает, сжимает сердце холодной лапкой, тормошит и не даёт спокойно спать? И почему, внезапно просыпаясь в серый предутренний час, вперяешь взор в потолок и, не видя его, с отвращением думаешь о том, как заурядно и скучно живёшь: утром – быстро-быстро чистишь зубы, бреешься, наспех готовишь кофе и глотаешь обрыдшие сосиски, потом – скачками к автобусной остановке, давка-тряска, что-то вроде группового транспортного секса, когда в твою спину упирается чья-то грудь четвертого размера, а между ног ощущаешь то ли чью-то трость, то ли – грешно подумать, что; затем – привычная работа, перекуры-пересуды, лёгкий флирт от нечего делать, но не больше, потому что ты умный и знаешь: не е… сь там, где живёшь, и не живи там, где е… ся – себе дороже все эти служебные романы обходятся; а вечером – ужин, который вообще-то готовить неохота, потому кусочничаешь, диван, телевизор, немногословный разговор с женой (если она есть), душ, быстрый секс, потому как не до нежностей и всякого такого, ведь завтра утром, о боже, вставать так рано, и снова всё по кругу.

Но попробуй, однако, вырвать человека из этого привычного круга! Ещё недавно стенающий и скорбящий, желающий хоть каких-то перемен, он мёртвой хваткой цепляется в то, к чему привык, и не отдерешь его побелевших от напряжения рук.

Андрей, однако, не цеплялся за привычное. Ему было интересно всё новое, и он без сожаления расставался как со старыми вещами, так и с людьми, которые становились ему не то, чтобы скучны – вдруг оказывались чужими, не своими. Как, например, Макс. А ведь, кажется, были не разлей-вода… Но Макс – не свой. Свой – такой человек, которого, как увидишь, так сразу и почувствуешь: этот тот, с которым легко и просто, потому что вы оба настроены как бы на одну волну, и даже смеётесь и смущаетесь одинаково, что, однако, не мешает думать и поступать совершенно по-разному, но всегда по справедливости и ради добра. Свой – тот, кто честен и прямодушен, и никогда не заносится, и даже зная твои не самые лучшие черты характера, великодушно мирится с ними: он не хочет никого переделывать, тем более тебя, потому что принимает тебя таким, как ты есть. И он просто не научен творить гадости, как, впрочем, и ты сам в этом деле не мастак.

Но таких своих у Андрея почти не было. Только Настя и Надежда, и он мучительно разрывался между ними: обе были ему нужны.

Может быть, он всё-таки не случайно стал поваром. Ему нравилось смешивать самые разные продукты, порой, кажется, никак не сочетаемые, экспериментировать, соединять, парить-тушить-жарить, искать какие-то новые ингредиенты (например, веточки полыни и стебли конского щавеля – трав, которых полно на любой помойке, он добавил как-то в баранину, получилось: пальчики оближешь!), пробовать самому самые экзотические специи и без страха добавлять их куда угодно, даже чай он научился заваривать с розмарином и щепоткой корицы: вкус, мягко говоря, необычный, но есть же любители кофе по-мароккански – с перцем, а почему чай не сделать ярким и острым? Эта страсть к экспериментам, желание попробовать что-то новенькое не оставляла его и в обычной жизни, что, наверное, и привлекло к нему аоми.

Впрочем, в автобусе он об этом не думал. Его одолевала сонливость, и даже проносящиеся за окном идиллические перелески, поля, луга со стогами сена, красивые озерца, поросшие по берегам рогозом и камышом, его как-то не впечатляли. Андрей откинул ручку-перекладину, отделявшую одно кресло от другого, повозился-попристраивался и, в конце концов, сбросив туфли, более-менее сносно устроился.

– Соня! – проворчала Ниохта. – Проспишь самое интересное!

– А ты на что? – возразил он. – Если просплю – расскажешь!

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – напомнила Ниохта.

– Не будь занудой…

Закрыв глаза и напустив на себя равнодушный вид, он привычно перебранивался с аоми, пока та не замолчала, поняв, что бодрствовать Андрей не намерен.

Проснулся он от резкого толчка. Водитель неожиданно надавил на тормоза, и дремлющие пассажиры чуть не попадали с кресел.

– Чёрт! – выругался шофер. – Что за притча?

Посереди дороги спокойно лежал огромный тигр. Вытянув перед собой передние лапы, он, наклонив лобастую голову, внимательно смотрел на автобус. Его полосатый хвост лениво шевелился, время от времени приподнимаясь и хлопая по земле – тут же взвивался серый фонтанчик пыли. Она попадала в ноздри зверя, и он, зажмуривая желтые глаза, чихал.

– Брысь! – крикнул водитель. – Чего разлёгся тут? Тайги тебе мало!

Гигантская кошка, однако, оскорбилась на это «брысь» и громко рыкнула, оскалив два мощных клыка. При этом тигр и не думал сдвигаться с места.

Водитель надавил на клаксон, думая, что зверь испугается резких звуков. Тот, навострив уши, прислушался к звукам, но, видимо, особого впечатления они на него не произвели. Тигр равнодушно зевнул и положил голову на лапы.

– Не знаю, что делать, – пожаловался водитель пассажирам. – У меня первый раз такое. Никогда не слышал, чтоб в этих местах тигры водились, да ещё вели себя так нагло. На всякий случай закройте все окна. Мало ли что… Вдруг эта образина решит напасть на автобус? Вон как зеньками-то сверкает!

– Да ну! – откликнулся бичеватого вида мужичок, сидевший на переднем сидении. – Тигр уважает людей. Таёжники знают, что он первым ни за что не нападёт. Может, ты попробуешь его объехать?