Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том первый

Придётся звонить Юрию Степановичу.

– Да! – раздаётся в трубке.

– Здравствуйте, Юрий Степанович!

– А-а! Саша! Здравствуйте! Сто лет жить будете! Только сегодня с Сергеем вас и Кирилла вспоминали. Как у вас дела?

– Всё входит в завершающую стадию. Недели через три будем вылетать. Всё зависит от моего знакомого экипажа.

– Отлично! Ждём с нетерпением! Мы с Сергеем уже готовы определить его в нашу кардиологию. Это первое, что надо сделать. Как он, сильно переживает? Может, я его сам спрошу?

– Позвать его не могу – он остался на сутки. Не смогли его убедить! Так что можете звонить в больницу. Но пока у меня просьба есть.

– Слушаю внимательно.

– Я не могу дозвониться до Ваньки. Надо в Питере решить вопрос с пропиской. Ведь пенсию по месту прописки дают. Надо, чтобы он там узнал про возможность регистрации.

– Понял. Поручение принял, – Юрий Степанович видимо усмехается. – Ваню разыщу и всё передам. Он вам позвонит. А мы тут с Сергеем вам тему диплома придумали.

– Какую?

– Ускорение процессов заживления методами биоэнергетического воздействия. Примерно так.

Фыркаю в трубку.

– Вам не понравилась тема?

– Нет, я не поэтому. Два дня назад я именно о такой теме подумал. Честно!

– Вот видите! Значит, не только у дураков мысли сходятся, – замечает он. – То есть вы тоже к этому пришли! Ну что, утверждаем?

– Утверждаем.

– Мы ещё подумали тут… Надо понять, может ли Кох быть вашим руководителем.

– Он не медик.

– Знаю. Но мы всё равно подумаем.

Я сегодня в приёмном покое. Приняли больного с острым аппендицитом. Захожу в кабинет Кирилла Сергеевича. Он с Николаем Фёдоровичем листает какие-то бумаги. Помня его слова о том, что заму надо войти в роль, соответственно обращаюсь:

– Николай Фёдорович, там гнойный аппендицит. Кто будет резать?

– Ты. Петра возьми с собой для практики, – следует незамедлительный ответ.

– Николай Фёдорович, может, лучше вы? Да и Петьке полезнее будет посмотреть…

– Саша, давай, не будем спорить! – твёрдо отвечает будущий главный.

Надо видеть лицо Кирилла Сергеевича в этот момент! Глаза смеются, на губах тоже хитрая усмешка. И молчит… Понимаю, что спорить сейчас не нужно. Теперь Кирилл Сергеевич воспитывает будущего главного врача, предоставляя ему право руководить и принимать решения.

После операции выходим с Петькой покурить.

– Слушай… У тебя так лихо получается!

– Жизнь заставит, и у тебя получится, – я раскуриваю сигарету.

– Под жизнью ты сейчас имеешь в виду Николая Фёдоровича? – подкалывает Петька.

– И это тоже, – соглашаюсь я. – Тебе всё было понятно?

– Старался… Я ведь и к нему с вопросами приставал. Кое-что взял почитать…

– Ну и как?

– Знаешь, Сашка, даже интересно стало. Только… Я бы с удовольствием посмотрел операцию на сердце…

– Для этого сначала надо гнойники всякие порезать вволю. Согласен?

– Согласен…

В моем кабинете пьём с Таней кофе перед приёмом.

– Александр Николаевич, я сегодня хорошо работала на операции? – осторожно спрашивает она.

– Всё было отлично, Танюшка.

– А почему вы меня не похвалили? – она прямо светится.

– Ты у меня умница и мастерица, – я притягиваю её к себе и целую в лоб. – Только ты часто слышала, чтоб Кирилл Сергеевич меня хвалил?

– Нет… Кажется, вообще не слышала.

– Вот видишь! Наша обязанность – делать всё хорошо, и даже отлично. И за это не надо ждать похвал. Вот так!

– А я вас всегда хвалю! – и, сделав паузу, добавляет: – И вам это, хотя вы и не признаетесь, нужно. Ведь доброе слово и кошке приятно! Так ведь говорится?

– Что сказать… Всё правильно. Мне приятно, когда меня хвалят, хотя я и не кошка, а скорее – кот.

Какое-то время молчим.

– Александр Николаевич, – Таня поднимает на меня глаза, – а до вашего отъезда… мы ещё… пойдём?

В её глазах такое! Только сейчас я понял, что в них есть даже что-то цыганское, даром что на «северном» фоне.

Молча смотрю в них… и так же молча киваю.

Знакомый топчан… И знакомые лохмотья… Мы с Танюшкой лежим, обнявшись и прижавшись друг к другу.

– Ты что наделала? – шёпотом спрашиваю я. – Зачем?

– Я хотела оставить кусочек вас себе…

В самый ответственный момент она, обняв меня ногами, не позволила сделать то, что я делал всегда.

– А что будет дальше? Тебе же надо учиться!

– А я и буду учиться… Не бойтесь! Сегодня, кажется, не тот день…

При этом Таня тихонько вздыхает. Ласково-ласково её целую…

– Я буду очень ждать, когда вы приедете…

– Танюшка… А если я женюсь? Ты же сама… знаешь.

– А я буду у вас… здесь… Здесь вы… немножко мой.

Она меня исступлённо целует. Как в последний раз!

– Танюшка, ну что ты…

– Я вас люблю… Люблю…

– Ты не жалеешь, что тогда мне отказала? Ведь тогда мы могли бы пожениться…

Опять поцелуи…

– Вы всё равно не были бы моим. Даже если бы мы поженились. У вас есть сын. А на чужом горе… – это звучит спокойно и убеждённо. – Я не хочу зла вашей… жене. Это всё равно, что желать зла вам…

– Даша мне не жена ещё, – машинально замечаю я и с ужасом понимаю, что впервые назвал Тане её имя. Всякое может быть… Внучка шамана всё-таки…

– Она будет вашей женой. Я знаю. Ну почему вы не хотите смотреть дальше? Вы же это можете. Я ведь вам всегда говорю!

– Могу, наверно, – и меняю тему: – Ну а ты? Ты как же будешь?

– Я буду… Я читала про войну. Тогда были военные жёны… Те, которые были только там… Я тоже… Я буду… только здесь.

Она водит пальцем по моему лицу, губам.

– Танюшка… Не могу я разорваться. Ты тоже для меня… очень много значишь, – бормочу я.

– Я это знаю, – очень просто говорит она, и я чувствую её щёку на своей.

Она мне часто чем-то неуловимо напоминает Ваньку. Может, своей покорностью… Самоотдачей…

Отъезд уже совсем скоро. Захожу в церковь проститься с отцом Михаилом.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – радушно приветствует он меня, когда его позвала Анна Степановна.

– Здравствуйте, отец Михаил. Вот, пришёл попрощаться…

– Да, я слышал, – в его голосе звучит грусть. – Жаль… Но что делать! Уважаемому Кириллу Сергеевичу вы очень нужны. Я это понимаю. Бог даст, поймут и другие. Правда, таких, кто не понимает, совсем немного.

– Но, отец Михаил, я ведь буду сюда приезжать. Я не могу вот так всё бросить. Прирос я здесь…

– Понимаю, – он говорит задумчиво и смотрит на меня будто заново изучает. – Это благое дело, Александр Николаевич. Люди вам уже благодарны, а будете приезжать – будут благодарны вдвойне. Пойдёмте…

Ведёт меня опять в ту комнатку, в которой мы с ним беседовали тогда.

– Александр Николаевич, вы мне как-то сказали, что вы неверующий.

– Да, отец Михаил. Такое я говорил. А вы мне тогда сказали, что сие мне неведомо, – повторяю я его слова.