Александр Котляр - Принцип нечетности тапка

– Ты, если что, сразу звони, – обратился Миша к коту, – номер тот же. Скажешь диспетчеру, чтобы прислал нас. Ладно, задержались мы у вас, время уже позднее.

Миша погладил Шелега по спине, и санитары вышли из дома, громко захлопнув за собой входную дверь.

Шелег подошёл к Заждану.

– Я надеюсь, что твоё нынешнее место в семейной иерархии тебе понятно, – сказал кот, гордо подняв хвост.

– Понятно, начальник, – отрапортовал Заждан и по привычке натянул майку на лицо.

– Опусти майку и слушай меня, широко распахнув глаза. Я буду делать из тебя высокоорганизованную личность. Ты прекратишь смотреть футбол, будешь по утрам в дýше насвистывать Вильгельма Рихарда Вагнера, при тусклом свете свечи зачитываться Гете. Перед тобой откроется новый мир, мир, который был скрыт от тебя мечущимися телевизионными фигурками. Духовная слепота отступит под натиском интеллекта, моего интеллекта. Мы будем по вечерам собираться, ты, я, Малыш, и, как принято в интеллигентных семьях, дискутировать, обсуждать за куском сыра и блюдечком молока насущные проблемы человечества и отдельной личности, говорить о музыке, поэзии, искусстве. Мы будем задавать друг другу вопросы, спорить, но не для того чтобы доказать свою правоту, а чтобы понять оппонента.

– А как Малыш будет задавать вопросы, он же не говорит ещё?

– Вначале, я буду спрашивать за него, но, уверен, что вскоре он сам сможет участвовать в дискуссиях.

– Понятно, учитель, – подобострастно кивнул Заждан.

– То-то же, каждый должен знать своё место, встречают по одежке, а провожают… дефибриллятор, тиопентал, – Шелег гордо распушил хвост.

– Я не буду, я буду стараться, не надо меня больше провожать.

– Проверим, на слово поверить не могу, – сказал кот.

– А можно я с вами учиться буду? – спросил Мыш. – Я тоже хочу разрастись в высокоорганизованную особь.

– Можно. В дискуссии, как в хоре – чем народу больше, тем громче, – разрешил Шелег.

– Тогда и Хану в группу взять можно, – предложил Заждан. – А то я оторвусь от неё в развитии, и она перестанет интересовать меня, как личность. Я, конечно, телом буду продолжать с ней жить из чувства долга, благородства и жалости, но душой потянусь к женщинам тонким и развитым. И чтобы это не случилось, мы должны развиваться вместе.

– Неглупо сказано, – похвалил Шелег, – стали пробиваться первые зачатки здравого смысла. Воистину, страх – двигатель прогресса. Если так и дальше пойдёт, будешь стихи сочинять, и не хуже, чем этот ваш живодёр с русалками.

– Что, прямо сам буду писать «Златая цепь на дубе том, и днём и ночью…»?

– Если ты ещё раз упомянешь цепь, я таки наберу номер службы, – сказал Шелег и грозно распушился.

– Извините, учитель, а о чём мы тогда сочинять будем, если не про цепь? Я неискушён в стихосложении. Стих про цепь – единственный, который я дочитал до конца.

– Стихи можно писать про всё… про всё, что видишь.

– А что я вижу? Ровным счётом ничего. Ну, люстра, комната, таракан и тапок под потолком, а больше ничего. Я очень сомневаюсь, учитель, что сам Пушкин смог бы написать про это не в прозе. Конечно, когда у него на дереве мартовская русалка мечется, то слова сами рифмой складываются, а тут даже прозой не хочется.

– Сегодня восьмое марта, давай сделаем Хане приятное хоть раз в году, напишем ей стихи к празднику, – предложил Шелег.

Малыш улыбнулся.

– Видишь, даже он понимает, что писать надо. Бери карандаш и лист.

Заждан побежал в кухню и вскоре вернулся с разлинованной ученической тетрадкой и обгрызанным карандашом.

– Я готов записывать за вами, учитель, – сказал он с поспешной готовностью.

– Тоже мне, Левий Матвий, – ухмыльнулся Кот и стал декламировать:

– Записал? – спросил, кот.

– Да, учитель, по буквам, точь-в-точь, как вы соблаговолили произнесть. И вы полагаете, учитель, что я когда-нибудь смогу не задумываясь вымяукивать из себя подобное?

– Конечно, и намного лучше. В твоей речи уже пробиваются аристократические нотки. А стихи эти – очень плохие, но я не мог от твоего имени насочинять шедевр. Перепиши аккуратно на чистый лист, вложи его в конверт, напиши “моей жене посвящается” и положи Хане на подушку. Она будет в таком сильном эмоциональном шоке от прочитанного, что, наверняка, начнет склонять тебя к телесной связи. Тебе возможно покажется странным, но у женщин духовное и физическое начала неотделимы, не то, что у нас, носителей хромосомного набора ХУ. Мы будем проходить эволюционные истоки и причины различий в поведения индивидуумов разного пола на одном из ближайших занятий. А пока, прими сказанное на веру, и не огорчай жену в праздник, не игнорируй её порыв. Помни, что ты сам его вызвал написанным мной стихом.

– Не буду, учитель, я теперь во всём буду вас слушаться.

– Хорошо. Пойду рассказывать Малышу сказки, а вы с Мышом готовьтесь к первому занятию. Тема урока “О трех превращениях Заратустры”. Он, кстати, был трижды женат. Правда, этот биографический факт к теме урока отношения не имеет.

Шелег соскочил со стула и пошёл в комнату Малыша.

– А кто такая Заратустра, и что это за три её превращения? – спросил Мыш Заждана.

– Да откуда я знаю, надо идти готовиться, – ответил тот и, посадив Мыша в нагрудный карман рубашки, пошел в библиотеку.

За долгие годы лежания на диване Заждан отвык от посещения публичных мест. Он попытался быстрой походкой прорваться в читальный зал, и сорвать с полки заратустровую книгу, но неприятный голос библиотечного швейцара одёрнул его:

– Уважаемый, в читальный зал в верхней одежде нельзя. Сдайте шинель в гардероб.

– Это не шинель, – возразил Заждан, – а стильное демисезонное пальто импортного производства. Мне его подарила на день рождения моя законная жена.

– Это шинель, перешитая в пальто, – сказал гардеробщик, как рукав оторвал. За двадцать лет работы он повидал немало шуб, шинелей, стильных пальто, и не доверять ему в этом вопросе было глупо.

– Как похож на санитара-гробовщика… – подумал вслух Заждан. – Вы, случаем, не на двух работах работаете? – поинтересовался он.

– Работа облагораживает человека, – ответил тот. – Какой номерок вам дать, чётный, нечётный, делящийся на три, на пять, а, может, с загадкой? – спросил гардеробщик, лукаво глядя на Заждана.