Женя Маркер - Курсанты. Путь к звёздам

– Никто. Что я тебе и говорю. – Марк водил утюгом, придавливая стрелки брюк. – Партия большевиков забрала власть, одного-двух колхозников и десяток рабочих сунула в правительство. И радуется своей победе!

– Не может этого быть! – Слон успел подготовиться раньше и просто сидел, слушал друзей. – А как же диктатура пролетариата?

А что диктатура? Ленин так и пишет в статье «Детская болезнь левизны в коммунизме», что первая задача диктатуры – свержение буржуазии. Рабочие – всего лишь сила, которой руководит партия будущей власти.

Марк выделил слово «сила» интонацией и произнес его по слогам. Его логике завидовали по-хорошему, и всегда прислушивались.

– Могли бы патриархальную Россию построить, если бы на крестьянскую силу ставку сделали. Крестьян в России всегда больше было. А организовать их – дело времени. Помните бунты Пугачева, Разина?..

Только вот Лев Толстой свой манифест крестьянам не написал. Или мои деревенские прадедушка с прабабушкой! И конспектировали бы мы сейчас работы Федота Тихоновича и Марфы Пахомовны… – отозвался Муля. Он сидел на подоконнике, надвинув фуражку на глаза и ждал, когда освободится утюг.

– Чернышевский говорил, что политическая деятельность – не тротуар Невского проспекта, а вы тут чушь несете про деревню, «политработнички хреновы». – Пучик пародировал комбата, и нервничал, что его очередь гладить форму последняя.

– Совсем не чушь. Просто пролетариат России в начале ХХ века еще не дорос до революции. В отличие от других европейских стран. Поэтому и понадобилась интеллигенция, партия, армия…

– Ну, да. Ты Марк вечно прав! – Генка часто ловил себя на мысли, что не может также спокойно и аргументированно, как друг, вести дискуссию. – Вспомни еще, что наша пролетарская революция произошла в тот исторический момент, когда «верхи не хотели, а низы не могли…».

– Как в анекдоте про семейку, где детей не было: «Почему вы бездетные? Да потому, что низы не хотят, а верхи не могут…».

– Таран, ты со своими анекдотами не вовремя. Ленин тоже это понимал. Не помню точно, но, кажется, в докладе на одном из съездов народов Востока он так и говорил, что надо пробудить революционную активность и организовать трудящиеся массы, независимо от того, на каком уровне они стоят… – Марк набрал в рот воды и спрыснул на брюки, – и слиться в общей борьбе с пролетариатом других стран.

– Я бы не хотел сливаться ни с кем, – Таранов вспомнил свои размышления о ленинском «человеке с ружьем».

– Уверен, что пролетариат начала века был так же не готов к революции, как крестьянство к своему освобождению от крепостничества в 1861 году. Одни не хотели покидать барина, другие – свой барак. И там, и там худо-бедно кормят, и не надо думать о хлебе насущном.

– Согласен. Толпе дарят свободу, а она совсем не умеет пользоваться ею. Нам ближе монархия и анархия, как два полюса. А людям всегда дают то, что большинству не нужно! – Таранов приколол значок так, как хотел, и довольный, успокоился.

– Это советская власть не нужна? – внезапно зашел в бытовую комнату Барыга. В новенькой лейтенантской форме он был неузнаваем.

– Знакомьтесь. Почти лейтенант, почти человек, почти курсант! – не удержался и поддел его Генка.

– Теоретически социалистическое общество необходимо, а такая власть, как сейчас, не нужна, – неожиданно для себя произнес Пучик.

– Не понял…

– Барыга! Не всем всё можно объяснить! Матвей говорит, что власть ради власти только портит человека. – Таранов грудью выдавливал однокашника в коридор казармы, доказывая, что его прозвище с новым званием не улетит в никуда, а останется еще надолго. – Власть должна быть сильная, справедливая, профессиональная. Ни одного из этих качеств у тебя нет!

– А должность замполита будет… – Барыга растаял в длинном коридоре, как появился: ни форма, ни звание не изменили его.

– Ты так плотно давишь в споре… или уверен в своей правоте, или работаешь в особом отделе… – Генка первым засмеялся своей шутке. – Вот с чем спорить бесполезно, так это с фразой «люди сами творят свою историю». Это кто сказал?

– Ленин сказал, – из-под фуражки раздался голос Мули.

– Здесь написано «Карл Маркс», – уверенно сказал Пучик, переворачивая страницу конспекта Таранова.

– Работа Ленина называется «Карл Маркс», напечатана она в 1915 году, – твердо заявил Марк. – С тем, что люди историю творят, никто не спорит. Мы вот, например, творим…

– А можно и поспорить, – активизировался Генка. Он разобрался с петлицами и отложил китель в сторону. – Что может натворить один человек? Он же по своей природе животное, если и не политическое, как думал Аристотель, то общественное.

– А это кто сказал? – спросил Пучик.

– Маркс сказал в «Капитале». Том 23, страница 338.

– Все-то ты помнишь, Марк, даже грустно… – Генка погас так же быстро, как загорелся.

– А я вот анекдот вспомнил. Спрашивает преподаватель первокурсника на зачете по диалектическому материализму: «Расскажите о Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе». Курсант: «Это про мужа и жену?» Преподаватель: «Садитесь, двойка! Это четыре разных человека!»

Таранов пытался разрядить не обязывающую ни к чему дискуссию, которую сам же начал. Но никто не отреагировал на его старый анекдот.

– Или вот еще один, не политический: «Падает мужик с тридцатиэтажного небоскреба. Пролетает мимо тетки в окне. «Какой этаж?» – спрашивает. «17!» – отвечает она. – «Еще можно жить, да жить…»

– Все с бородой. – Марк закончил гладить, и протянул утюг Муле. – Запоминает каждый то, что ему ближе. Генка, например, ни с чем не спутает вкус эстонского ликера «Vana Tallin», ты – анекдотами нашпигован, у Мули в голове набор женских имен и приколов…

Таранов не согласился с мнением друга, но спор решил не продолжать. Он вышел из бытовки покурить. Скорее хотелось к Алёне, но построение к увольнению планировалось только через полчаса.

Рядом присел Марк.

– Я четыре года отучился, а в самоволке ни разу не был… Похоже, сегодня нарушу эту традицию.

– А что делать? Иного пути нет. Кто-то из нас пойдет за ворота незаконно…

Через два часа Таранов вернулся из Ленинграда с тугим портфелем в руках и букетом цветов. На платформе его встретил Марк, который жевал бутерброд. Ему пришлось тропой самоходчиков прыгать через забор и шагать без увольнительной.

– Что жуешь?

– Свое фирменное блюдо.

– Это же кусок хлеба, по которому размазан сахар с водой!

– Я предпочитаю называть его «моим фирменным блюдом».

– Если нам от вечера ожидать того же блюда, я съем тебя!

– Учись давать подсолнух человеку, не готовому поделиться с тобой семечкой. У бабки твоей печка-то есть? – Марк шел с хорошим настроением.