Константин Кропоткин - Сожители. Опыт кокетливого детектива

– Сам же говорил, что умираешь, – сказала толстуха, – Я позвонила, чтобы справиться, а тут….

– Представляешь, – перебил ее Марк, – а у нас в доме нет ничего. Ну, практически совсем ничего нет. А я не знаю, какие лекарства в аптеке спрашивать. Анкроябль. Они у вас по-другому, наверное, называются. Я ей говорю, вы не поможете….

– У нас в ванной комнате, – перебил я, – целый шкафчик всякой медицины. Глаза разуй.

– Так мне же для профилактики надо. А там только от болезней.

– Если хочешь, могу плюнуть тебе в чашку своей ядовитой слюны. Может, укрепит твой иммунитет, – о том, что лекарства нужны и мне, Марк, конечно, не задумался, – Мария, как я понимаю, вы пришли полюбоваться на мое хладное тело. А венки где? А бархатные подушечки с моими орденами и медалями?

Крупное тело пошло волной, золотистый узор на майке запрыгал, заиграл, задразнился.

– Так вот ты какой, – смеясь, толстуха показала все свои мелкие белые зубки.

– Слушайте, Мария! – я разозлился, – Прекратите мне тыкать. Мы с вами на брудершафт не пили.

– А что? Можно и выпить, – она и не подумала обижаться, – Я на работе все равно отпросилась.

– Ага, – сказал я, – сейчас и выпьем, и споем.

– А ты знал, что Манечка – настоящая певица? Ду ю ноу, хани? – спросил Марк с жаром.

– Вообще-то, я музучилище закончила, а экономическое у меня второе, – толстуха потупилась.

– Вот так и бывает в жизни, – сказал я, усаживаясь на последнюю свободную табуретку, – Сегодня финансам романсы поем, а завтра уже на большой сцене.

– А ты спой ему, спой! – потребовал Марк.

– Не надо, – попросил я, – У меня и так голова трещит.

– А она тебе лирическую песню споет. Успокоительную.

– Ты, я смотрю, уже и с репертуаром ознакомиться успел.

– Наш пострел – везде поспел, – сказала толстуха.

– Уже ваш? Ну-ну….

Она подняла с пола свой пестрый объемистый куль, служивший ей ридикюлем, и выудила из него небольшой бумажный сверток.

– На!

– Что это?

– Снадобья. Там все расписано: как готовить и по сколько принимать. Завтра проснешься, как новенький.

– А еще Манечка владеет колдовством, – сообщил Марк.

– Ой, ну, что ты ерунду говоришь?! – опять сверкнув зубками, сказала она.

– Вы ему верьте, Мария, у него дар, – сказал я, не умеряя мрачности, – Несметные тысячи иностранных почитателей подтвердят. Дядя блогер, чаю свежего не заваришь?

Марк вскочил, засуетился.

– Лучше зеленого. В левом шкафчике, в железной банке с цветочками. Цветочки желтые, чай на вид черный, – прикрыв глаза, начал инструктировать я, но далее был вынужден умолкнуть.

Я изумленно вытаращился.

Это было не радио.

Пела толстуха.

Сложив руки на мощной груди, она мелодично мурлыкала, а черные глаза ее, обычно цепкие, внимательные, будто вовнутрь провернулись.

Она хорошо пела. Точно. Сочно, Ласково. И прорезывалась, где следовало, приятная хрипотца.

– Марвелос! – прокричал Марк, едва замерла последняя нота, – Рыжик, почему ты раньше не рассказывал, что у тебя бывают такие чудесные коллеги?!

– Как тебя зовут? «Рыжик»? – она посмотрела на меня.

Я потянул пижамные штаны за вялую резинку.

– Для вас, Мария, меня зовут «Ильей». Можно без отчества.

– Он такой строгий у нас, – Марк хихикнул, – И пальцем не тронь.

– За то в конторе и кличку заслужил «Черт рыжий», – сообщила она.

Жаль, чая под рукой не было. Нашлось бы, чем поперхнуться.

– Вообрази! – жарко пел Марк, – Я Кирюше говорю, как же ты с ним живешь? А он мне только руками разводит. Манечка, ну, представь!

– А кто у нас «Кирюша»? – заинтересованно спросила толстуха.

– Кирюша – друг Вируса, – сказал я, – Марк, позови-ка зверя. Пусть осчастливит гостью. Юбку обслюнявит, укусит за ляжку, – поднявшись не без труда, я поплелся в спальню.

– А чай-то как же? – закричал мне вслед Марк.

– Это, дорогой, тебе. Для повышения иммунитета.

Чтоб тебе подавиться.

Сняло и правда, как рукой. На следующее утро открыл глаза, а голова – ясная, чистая. Слабость только и тихий перезвон. На тумбочке меня ждал стакан апельсинового сока и пара бутербродов – это явно Кирыч. А еще кусок картонки со смеющейся рожицей – и тут ясно, чьей руки.

Снова запел, задребезжал мобильник. «Работа» – значилось уныло на экране.

– Привет! – донесся бодрый женский голос.

– Привет!

– Это я.

– Что-то случилось, Мария?

– В конторе? Нет, все, как всегда. Как ты? Живой?

– Да, спасибо, легче стало.

– Я еще принесу, если хочешь.

– Не надо.

– Смотри.

– Ага.

– Слушай. Дай телефон.

– Чей?

– Твоего друга.

– Зачем?

– Я его познакомить с одним человеком обещала, а телефон взять забыла.

– А что за человек?

– Николаша. Мы с ним квартиру вместе снимаем. Он мне песни пишет.

– Сожитель, короче.

– Не в этом смысле. Мы живем вместе. В этом смысле у меня приходящий слесарь есть.

– Это не тот наркоман, про которого песня-мартини?

– Нет. Другой. У него творческая специальность.

– А принцесса наша, значит, отвечает всем его запросам, – затвор, контролирующий поток слов, вдруг сорвался, – К чему так мелочиться, Мария?! Приводите сразу весь наркологический диспансер. Не забудьте и психов прихватить парочку. Желательно, с белой горячкой. Можно и в кожно-венерологическом пошукать – а вдруг и там найдется Марусеньке милой идеальный муж. Прекрасно, Мария, просто прекрасно.

– Друзья зовут меня «Манечкой», – ничуть не утратив самообладания, сказала она, – Телефон-то дашь?

– Нет, Мария, не дам. Спасибо за травки и нежданный концерт, но все равно не дам. Если вам хочется поработать свахой, ищите себе другого напарника. Оревуар, – я отключил телефон.

С каким тщанием я выстраивал эту высокую, эту глухую стену между домом и работой – о личном на службе говорил скупо и только общими фразами. С каким усердием я трудился над своим имиджем – был с сотрудниками неизменно вежлив и дипломатичен. Я старался, я очень старался быть «приличным человеком», таким, «как все», временами не без гадливости воображая себя мягким морским слизняком, который обкладывается камушками – возводит свой персональный кособокий домик.

Но вот явилась пучеглазая рыба по имени Марк, шутки ради завиляла разноцветным тельцем – и убежище, в котором я прятал свою нежную частную жизнь, стало осыпаться, рушиться, грозя самыми разнообразными последствиями.