Константин Кропоткин - Сожители. Опыт кокетливого детектива

Почему в жизни всегда так? Почему хорошее случается для того только, чтобы хватило сил осознать меру плохого?

Я рухнул в спасительный сон.

Режим дня нашего сожителя я понял быстро.

Нет у Марка никакого режима. Встает, когда хочет, спать ложится, как в голову взбредет, питается, если приспичит. Однажды утром он бурно радовался, что супермаркеты в Москве работают круглосуточно. Мы как раз на работу уходили, а он только вернулся.

– … в Европе магазины в лучшем случае до десяти, – токовал Марк, поводя красными от недосыпа очами, – Шреклих-щит. Вечно прибежишь за пять минут до закрытия, а там очередь. А теперь я прямо в три часа ночи могу купить колбасу, сыр и булочки.

– А продавщица-то как рада, – сказал я, – В три часа ночи богема булочек требует.

– Ночью нужно спать. Сбивать биоритмы – вредно для здоровья, – сказал Кирыч.

– …А еще видел в центре парикмахерскую. Ночь, а там люди сидят и стригутся. Соу мач фан!…

– А что ты делал возле парикмахерской глубокой ночью? – спросил я.

– Мы гуляли.

– С кем это вы гуляли?

– Ванечка был. Еще Коля, Сережа, Мася, Аркашка Колыванычев, Натали была тоже. Ланна….

– И все это ночью, посреди рабочей недели. Чем интересно занимаются твои друзья? Такие же, как и ты, вольные блогеры? – я не удержался от издевки. Меня ждали скучные редакционные будни.

– Покушали сначала. Пошли на какое-то мероприятие. Не помню, как называется. Инсталляцию показывали. В бар пошли. А дальше в в клуб, на скач. Мася чуть не купила себе словарь иностранных слов.

– Ночью? Словарь? – уточнил Кирыч.

– Она его все равно не купила, – сказал Марк.

– Маси какие-то, праздники, словари…, – я посмотрел на Кирыча.

– Мася – очень содержательный человек. Она – красавица. Мы с ней еще в Монако познакомились. Могу познакомить. Она как раз на конкурс звала. Красоту будут показывать. Сказала, что у нее есть приглашения.

– У красавиц обычно любовники бывают для таких случаев, – сказал я.

– Ей нельзя любовника, – сказал Марк, – У нее же муж.

– Великолепно, – сказал я, – Шляться по ночной Москве со словарями наперевес ей муж позволяет, а любовника нельзя. Ночь без сна, конечно, лучше пересыпа.

– Ну, Мася же со мной была. Суржик же понимает.

– Как? – Кирыч улыбнулся, – Суржик?

– Мася и Суржик, – попробовал я имена на вкус, – Не знал, что в Монако есть зоопарк есть.

– А что?! Давайте! – воскликнул Марк, вдруг загоревшись, – Пойдем на конкурс?! Весело будет, ага!

– С Масей вместо Суржика? Нет, – сказал Кирыч.

– Ну, понимать же надо. Суржик не может пойти, ему некогда. Он деньги зарабатывает. А Мася позвала меня. Велела брать, кого хочу. Одной на красной дорожке неприлично.

– Нет, спасибо, без меня, – сказал Кирыч еще более твердо, давая понять, решение окончательное и обжалованию не подлежит.

Он не тщеславен, что сильно экономит ему время.

Я пал сразу – едва загрузившись в белую машину с прохладными бежевыми внутренностями. Как увидел, так сразу и пал – бесстыдно, безбожно, благолепно

Девушка, сидевшая на заднем сидении машины, прямо за спиной твердокаменного водителя, была божественно хороша. Она была хороша с ног до головы. Белая, но не блеклой белизной беленой стенки, а белостью яркой, сочной, разнообразной – кожа у нее имела цвет молока, глаза – прозрачно-бледной речной голубизны, а длинные волосы переливались яркостью полуденного солнца, белым светом, тянущимся к бесконечности. Она была наглухо закрыта в снежно-белое, удивительным образом напоминая не сугроб, а снегурочку, вырезанную из сугроба гениальным мастером.

Я пал, как наверное, и тысячи других падали, впечатленные гармонией настолько совершенной, что казалась она сюрреальной.

И то, что Мася была дурой, впечатления не портило.

Всю дорогу до концертного зала, пока мы ехали мимо новостроек, полей и лесов, она рассказывала о чаепитии с подружками – долго рассказывала, в подробностях, так и не сумев объяснить, зачем нам нужно знать этот случай из ее жизни.

– Во главу переднего плана я поставила…, – говорила она, а я понял, у кого Марк позаимствовал этот странный птичий говор. Собирая слова наугад, Мася составляла их в затейливое ожерелье.

Ни изумрудный жилет Марка, ни его змеиной раскраски шейный платок светских репортеров не заинтересовали. Когда мы прибыли, было пусто на обрубке затертого красного ковра, который вел к облицованному светлым деревом зданию, похожему на порезанное дольками яблоко. Пустовало и фойе, а в зале, за закрытыми дверями дорогого темного дерева глухо погромыхивала музыка.

Девушка, похожая на горошину, провела нас по лестнице наверх и усадила на один из балконов. Велела пить шампанское и «наслаждаться праздником».

В небольшом, карманном на вид помещении давали конкурс красоты.

На сцене девушки в одинаковых купальниках, напоминающие дельфинов на журавлиных ножках, показывали себя на сцене с разных сторон, одинаково скалились и трясли длинными волосами разных цветов.

Зал был полон и люди были полны: дамы были полнились красотой; мужчины – то мускулами, то жиром, то всем вместе.

– А самые красивые, как обычно, сидят в зале, – сказал я, оглядевшись.

– А прежде там стояли, – сказала Мася, указав на сцену.

– И вы тоже? – спросил я.

– Нет, конечно, – она отвела от белого лица белую прядь волос, – Меня Суржик с помойки взял. Я официанткой работала и немножко танцевала за деньги.

Вот так взяла и все о себе выложила. Разве ж не дура?

– Но я не спала, – добавила она, – Хотя предлагали. Раз или два даже.

Уж и не два, мысленно возразил я.

А дальше запели, запрыгали мальчики насекомой наружности. Что-то про любовь запели. Про то, как бросила, нажравшись коктейлей. Девушки снова принялись маршировать по сцене – на этот раз в платьях. У одной грудь была так сильно стиснута нарядом «всемирно известного кутюрье», что богатая живая плоть, буквально ходила ходуном, напоминая о кастрюле с выкипающим молоком.

– Она и победит, – сказал я.

– Почему? – спросил Марк.

– Грудастых мужчины любят, а их в жюри большинство.

– Победит та, у которой денег больше, – сказала Мася.

– И зачем тогда огород городить? – спросил я, – Перевели бы деньги по интернету, а корону миллионерше по почте прислали.

– Это же шоу, – сказал Марк, – Маст гоу он.

– Ну, – сказал я, – если маст….

Самой небедной, судя по голосованию, была самая бледная. Достойной короны жюри сочло блондинку в нежно-голубом.

После фанфар, поклонов и благодарностей, обильно звучавших со сцены, мы спустились вниз, в фойе, где стали пить коктейли и прохаживаться туда-сюда, косясь на людей, отвечавших нам взаимностью.