Макс Неволошин - Шла шаша по соше (сборник)

А ведь большинство этих любителей солнца живут на пособие. Которое опять-таки берётся из налогов. То есть мы горбатимся, чтобы они валялись на пляже. Вывод – их необходимо трудоустроить. Всех. Не могут найти работу – пусть трудятся там, где нужны люди. Мусор убирать вдоль железной дороги – полно вакансий. И язык иностранный не обязателен. Пособия оставить только больным и инвалидам. И тщательнее проверять. Остальных тунеядцев всех поголовно – на работу. За счёт этого пополнения совокупная рабочая неделя уменьшается до трёх дней. А рабочий день – до пяти часов.

О сверхдоходах. Я не агитирую за то, чтобы всё отнять и поделить. Это мы уже проходили. Это тупик. Зайдём с другого боку. Леонардо Ди Каприо за более-менее удачное кривляние на съёмочной площадке имеет семьдесят семь миллионов долларов в год. Я нарочно не сказал «зарабатывает». Таких денег заработать невозможно. Санитарка в госпитале, которая меняет больным памперсы и выносит за ними какашки, зарабатывает в две тысячи раз меньше. Значит ли это, что игра Ди Каприо в две тысячи раз ценнее для общества, чем труд санитарки? Что он в две тысячи раз нужнее людям – мне, вам?

Те, кто лежал в больнице, знают правильный ответ. Особенно если в неходячем состоянии. Мне, допустим, Леонардо до фонаря, хоть больному, хоть здоровому. А санитарка… Однажды был случай: кровь у меня пошла ночью. Сильно. Еле до кнопки дотянулся, а понять, надавил ли, не могу. Вот когда стало ясно, что ценнее санитарки нету в мире человека. Отсюда предложение. Гражданам со сверхдоходами оставить по лимону баксов в год. Остальное забирать в налоги.

На что Леонардо Ди Каприо истратит семьдесят семь миллионов? Купит ещё одну яхту? Замок? Остров? Трахнет ещё сто фотомоделей? Так они задаром в очередь встанут и сами приплатят. Не надо одному человеку столько денег. Это неприлично. Гораздо честнее и достойнее заплатить налог, который я предложил. И можно повысить оклад целому госпиталю. Увеличить штат, сократить всем рабочий день. А если подтянутся Депп с Крузом – и на три больницы хватит. Ну, а если все – дружно – кто имеет сверх лимона в год (таких немало)… Поживее заполняем декларации, господа! Человечество устало. Оно согласно работать максимум пару дней в неделю. По четыре часа в день.

Небольшое отступление от темы. У меня есть виртуальные знакомые, опубликовавшие двадцать-тридцать рассказов. А есть, у которых двести-триста. Иногда неплохие. И авторы, судя по фото, не пенсионеры. Откуда время на такую плодовитость? Ведь это не стихи, которые «случаются, как чувства или же закат». Проза, даже никудышная, требует времени. Хотя бы на набор текста. Закрадывается подозрение о неуставном использовании рабочего дня. А когда ещё творить? Дома – семья, магазины, уборка, хозяйство… А на работе – самое оно – текст, он и есть текст. Кто там разберёт, что это – отчётный доклад или новый шедевр?

И молодцы. И правильно. Должны же мы хоть что-то с них иметь, кроме зарплаты. Я тоже сочиняю на работе. Тут главное – стратегически верно расположить монитор. Спиной к типичному курсу приближения начальства. Пока оно доберётся – клик! – а на экране уже отчётный доклад. Где же твои двести рассказов? – спросит кто-нибудь. Почему всего двадцать? Придётся открыть страшную тайну. Я невероятно ленивый человек. Даже собственным хобби мне заниматься лень.

Руководство, однако, меня ценит. Не увольняет, дважды в год индексирует жалование. Работу я делаю качественно и в срок. При этом трачу на неё максимум полдня. Выручают опыт и недюжинный умище, хотя о последнем я, кажется, уже говорил. Можно, конечно, поделиться рацпредложениями с начальством. Только зачем? Чтобы у меня отобрали полставки? Или нагрузили по самые уши за ту же зарплату? Нет, вторую половину дня я использую в своё удовольствие. Например, читаю опусы таких же, как и я, ветеранов офисного труда.

Иногда я думаю: а если бы всё устроить по-честному? Допустим, как в аспирантуре. Вот срок – три года. Вот задание – диссертация. Когда ты её напишешь и где (важный момент) – исключительно твои проблемы. Мой знакомый аспирант Саша, философ, почти три года валял дурака. За месяц до защиты наскоро протрезвел и выдал двести страниц непостижимого текста. Что-то о проблемах социального отчуждения или разотчуждения. Писал целыми днями, лёжа в общежитской койке. Исцарапанные гениальным почерком листы сбрасывал на пол. Вечерами приходила его девушка Лена. Сортировала бумажный ковёр, перепечатывала рукопись на еле живой «Эрике». Вскоре Саша блестяще защитился, женился на Лене и увёз её в Магнитогорск. Впрочем, мы отвлеклись.

Так вот, представим, что сказки, которые я наплёл там выше, оказались былью. То есть все работают пару дней в неделю. По четыре часа в день. Значит, я (если по-честному) – два часа. Да, но зачем тогда вообще ездить в офис? Ехать три часа, чтобы работать два? При нынешнем развитии электронных коммуникаций люди типа меня должны трудиться дома. А не жечь в пробках бензин и не загружать общественный транспорт. Если шефу приспичит, он может включить скайп и увидеть мои честные, трезвые глаза. Правда, не уверен, что он захочет демонстрировать свои. Итак, работа превращается в сто двадцать необременительных минут в неделю. Не выходя из дома. Не вылезая из халата. Не вставая с дивана.

Конечно, не все люди могут работать дома: например, строители или те же медсёстры. За это нужно отправлять их на высокооплачиваемую пенсию в сорок пять лет. А остальных – в сорок семь. Блестящая идея! Отцы и матери наконец-то возвращаются домой. Воссоединяются семьи. Дети постепенно узнают родителей. Родители с приятным изумлением обнаруживают лишних детей. Измождённые люди среднего возраста начинают достойно и медленно жить. Приобретают дома с видом на море. Лечат язву, печень, целлюлит, геморрой. Сверкая новыми зубами, поднимаются на борт океанских лайнеров. Мы с женой встречаемся, чтобы не расставаться уже никогда. И всё. И никакого кризиса.

– Макс! Срочно к шефу!

– Зачем?

– Требует данные по возрастной группе сорок-пятьдесят.

– Сейчас иду.

– Мухой! Он ждёт.

– Да бегу, бегу… Бегу уже.

Моего лучшего школьного друга звали Эдик. Среди одноклассников Эдик ничем не выделялся. Я тоже. Наверное, поэтому мы и стали друзьями. Хотя нет, у Эдика было одно увлечение. Он любил устраивать окружающим мелкие пакости. Даже не то чтобы любил. Это выходило у него само собой, так же естественно, как у Моцарта – простая гамма. На мне Эдик практиковался редко, иначе мы вряд ли дружили бы столько лет.

Возможно, мой друг перенял это хобби у отца. Дядя Миша тоже любил пошутить. Например, размешав сахар в чае, внезапно приложить горячую ложечку – опа! – к щеке кого-нибудь из домашних. Ему казалось, что это очень весело. В ответ на справедливые возмущения дядя Миша произносил какую-нибудь глупость типа: «Обида пройдёт – опыт останется». Или: «Обидки – в жопе паровоз». Или (вздохнув): «Быть папачес – большой мучачес». В остальном это был простой, добродушный человек. Лётчик гражданской авиации.