Игорь Соколов - Метафизика профессора Цикенбаума

Он все равно возвысится стеною,
А ты останешься несчастен, гол и сир,
Как Цикенбаум с девой странною весною,
Вдруг закативший и со мною странный пир…

Однако водка в горло еле лезет,
Пусть даже сок гуавы сладостно бодрит,
Мы точно околдованные лесом,
Ощущаем в сумерках Аид…

Вслед за Орфеем брел туда Вергилий,
А за Вергилием и Данте быстро лез,
А у Оки профессор создавал идиллию,
Своим безмолвьем проницая лес,

Как будто лоно девы, только прежде
Он выпил водку, сок гуавы и затих,
А дева целовала его нежно,
Коленкой тут же дав ему под дых…

Не дав опомниться, одежду расстегнула,
То есть сразу ненароком порвала
И оседлала вмиг нацеленное дуло,
Взрывая яростью безумные тела…

Везде война, профессор поневоле
Сравнил любовь с ужасною войной,
Недаром ветер истязает поле
И небо покрывается луной…

Везде игра – полет – метаморфоза,
Но отчего поздней целует землю крест
И так остры шипы у сладострастной розы,
Чье лоно шмель так жарко – жадно ест…

Цикенбаум под девчонкой улыбаясь,
Мне таинственно и чудно подмигнул,
У Оки царила в звездах жалость
И вместе с ветром разносила вечный гул…

И звон от церкви где-то за холмами
Уже будил давно пропавший век,
И мертвецы с холодными очами
Вставали из могил – и сонмы рек

Людей когда-то тоже бывших,
Любивших, воевавших сотни лет,
Нас призывали к доле самой высшей, —
Взлетать из праха в незнакомый свет…

Мир бесконечен – Цикенбаум это знает,
Все девы лонами вошли в мгновенья лет,
Вот и сейчас одна безумная Даная
С ним зажигает лоном нежный свет…

У Оки прохладной звездной ночью
Профессор голову меж ног ее сложил,
Как удивительно и вдохновенно точно
Являлись образы из книг или могил…

Страсть, прилетевшая из тьмы, невероятно
Его и деву сблизила Окой,
И так они блаженно и отрадно
Пронзили криком весь ночной покой…

Амулетов с удочкой пропащей
На поплавок дрожащий поглядел,
Луною освещенный будто ящер,
Он ощущал сближенье тайных тел…

Везде сбивались в тесный круг микробы,
За ними люди, тени, города,
Себя лишая ярости и злобы,
Соединялись в размноженье навсегда…

Но почему-то Амулетов был один,
Он сладких дев отчаянно боялся,
Их страстных лон таинственный трамплин
Ему рывком в исчезновение казался…

А Цикенбаум счастлив был, как и печален,
Он чуял, – жизнь несется дивным сном,
Изничтожая нас безмолвьем вечных таен,
Впуская в лоно как в волшебный дом…

Цикенбаум вдруг почуял добродетель,
Для порока нужны двое, не один,
Видно, Бог тому свидетель,
На Оке страдает его сын…

И куда девались девы, было много,
Но как-то быстро не осталось ни одной,
И куда ведет туманная дорога,
Снова в лоно девы, Боже мой…

Вот она несчастная девица
Показалась вмиг из-за куста,
Так и тянет ее с ним соединиться,
Вот и сливаются безумные уста…

Достаточно лишь оказаться в ней,
Чтоб убедиться, что мгновенья будет мало,
И не хватит человеку его дней,
Чтоб обрести в другом прекрасное начало…

Профессор в лонах заблуждался много раз
И всякий раз терялся в миг провала, —
Его съедал обворожительный экстаз,
Но Цикенбауму и жизни не хватало…

С момента встречи драгоценных глаз
До ощущения небесного полета,
Куда перемещала нас не раз
Пусть и земная, но волшебная охота…

Раскрыт узор движеньем страстных ласк,
Вот, глубина нефритового грота,
Вот извлеченный Вечностью оргазм, —
Перемещает в мир иной уже кого-то…

Цикенбаум думал даже в обладанье,
Мысль как червяк вползла в его инстинкт,
Он в лоне ощущал все мирозданье,
И в мирозданье был облеплен тьмою книг…

Душа в обложке, чувства на страницах
И ощущенья в каждой точке между букв,
Запятые жаждут в точки воплотиться,
Чтоб собою обозначить жизни круг…

– Скажи же, Бог, зачем меня ты создал?! —
Цикенбаум вдруг в мученьях прошептал…
– Чтобы явить глазам людей твой странный образ,
И через образ высветить астрал…

– Ты меня не жалей, – прошептал Цикенбаум
Юной деве в ночи над Окой под дождем,
– Лишь люби посильней, как кошка поевшая маун,
И мы в лоне твоем на двоих один рай обретем…

Жизнь проходит, увы, но я еще не так жалок,
Я еще не устал находить в этом мире любовь,
Загляни в мое сердце, огонь в нем безумен и ярок,
И бежит из Вечности в тело горячая кровь…

А из тела в тело, срастаясь в единственной точке,
Где сходятся судьбы, а с ними и все времена,
Ты родишь еще сына, а может быть чудную дочку,
И мы останемся в памяти их навсегда…

Ведь в них наши глаза, наши чувства и мысли
Совершают в глубинах Вселенной круговорот,
Мы растаем с тобой, но другие появятся жизни,
И по нашим следам по Оке заструится народ…

В тех же волнах сойдутся и девы, и парни,
Будет страсть зажигать звездной ночью сердца и тела,
Так люби же сильней, в песке этом нежном янтарном
Так легко находить движенья любви и тепла…

И дева, смеясь, прильнула к профессору страстно
И в лоно его глубоко с дождем завлекла,
И чуял профессор ее, и плакал от счастья,
А их милый костер прогорел уже за ночь дотла…

Где истина? – спросил вдруг Цикенбаум
У девы приоткрывшей свое лоно,
Девчонка просто засмеялась: Вау!
Ты и в любви такой отчаянно ученый?!

Цикенбаум покраснел, но его стыд
Умело скрыт был тьмою ночною
И сам он страстной девою обвит,
Наслаждался ее нежной глубиною…

Но час спустя он задает опять вопрос:
Где истина и в чем она хранится?
Вместо ответа пламенно взасос
Его целует чуткая девица…

И Цикенбаум над Окою в свете звезд
Опять как сладострастный конь резвится
И потом опять дрожит от слез,
Но тьма скрывает молчаливые их лица…

И дева как волшебница из грез,
Его душою завладела словно птица,
И цепь таинственных ночных метаморфоз
Заставляют их друг в друга воплотиться…

Однако утром сонный Цикенбаум
Об истине задумался вновь вслух:
Где истина и что такое «Вау»?
И дева прошептала: Вау – дух!