Павел Козлофф - Кавалер умученных Жизелей (сборник)

– Нет, что вы, он звонил и поздравлял. Хоть и разбился, даже шутит: «Что ж, бывает».

– К нему напасти так и липнут, – ввернул Антон Брусницкий, гинеколог. Он знал про Глеба, заезжал к нему в больницу.

Брусницкий лет пятнадцать был врачом, но вдруг открыл, что по призванию художник. Снимал на видео, стал рисовать картины. Теперь писал рассказы, вырабатывал свой стиль, даже при записи анамнеза старался «излагать».

Вот как он рассказал о Лактионове:

Глеб ездил осторожно, без лихачеств. Но, видимо, судьба. С жестоким сотрясеньем мозга, переломами, ушибами с аварии попал в реанимацию. Как чуть оправился – перевели в палату. А там – покой, уколы и таблетки. Боль поутихла, постепенно выздоравливал. Не так давно позволили вставать. Попробовал ходить на костылях – ведь надо разрабатывать суставы. Не до усмешек, ковыляет с горькой миной.

А по ночам его преследует кошмар. Вдруг возникает блеск слепящих фар, затем – чудовищный удар, а дальше – тьма. Откуда выскочила «Волга», как протаранила «Тойоту» – разве важно? Капот – как срезало, лишь груда искореженных железок, битых стекол. По счастью – был пристегнут, да сработали подушки. Застрял в капкане из обломков, вырезали автогеном. Глеб потерял сознание – от травм, испуга, болевого шока. Душа блуждала далеко от суетящихся вокруг него людей; они же делали уколы, переливали кровь, вставляли спицы и накладывали шины.

Почти что сутки Глеб был в коме и лежал пластом. Лишь губы часто и беззвучно шевелились, пытаясь что-то рассказать.

Потом же Глеб решил молчать. Хранить, что выплыло из бреда, стало важным, и не хотелось, чтобы кто-то счел смешным.

– Звучит, как «Песнь о Гайавате», – Марина резала петрушку и кинзу. – Я не читала, но я слышу «Песнь о Глебе».

– Неужто лучше – раздавили, пострадал!!! Он вправду мог погибнуть – разве это не достойно уваженья? Лучше помпезно, чем обычно и вульгарно.

– Тогда – о чем же, – захотела знать Марина, – он вдруг решил молчать?

– Плёл очень сбивчиво. Банальный, скажем, вывод.

Являлись Глебу странные виденья. Из тех времен, когда он чуть не спился. Особенно – одно.

Идут они опохмеляться, Глеб и товарищ по несчастью, ровесник Сашка Иванов. Тот запил раньше, да и пил намного больше. Он Глеба и втянул. И тут подходит Ольга, Глебова подруга.

– Отстань ты от него, – сказала Иванову. – Других что ль нету собутыльников?

– А я что, ничего, – смутился Сашка. – Как хочет, у него свои мозги.

– Ну, ты пойдешь? – спросила Ольга Глеба.

– Немного выпью и приду.

Глеб с Ивановым двинулись в кафе, по-деловому выпили бутылку. Глеб оживился и повеселел, а Александр не то, что опьянел, а обессилел и внезапно сник. Глеб удивлялся и подначивал:

– Да что ты, Саш, давай завяжем, ведь совсем легко. Я – точно, соберусь на юг, займусь там спортом, и плевать на эту ханку.

Вот Сашка и сказал тогда, что Глеб припомнил в коме:

– Нет, каждому своя дорога. Мне, чувствую, не жить. А у тебя все баловство, и ты ещё на юг, и спорт, и снова – пить. Не знаю, как всё это, но я знаю.

Через полгода Сашка умер, в двадцать восемь лет. Чуднее не придумаешь – от зуба. Он пил, а начал мучить зуб – ещё сильней. К врачам, конечно, не ходил, случилось воспаление надкостницы. В стоматологии при первой градской резали десну, зуб удалили. И всё бы стало хорошо, когда б не белая горячка: схватила и до смерти загоняла бедолагу. В безумии летал по этажу, взлетел на мраморную лестницу, упал, ударился о мрамор, кровь хлынула из новой раны и разрезанной десны. Его не стало.

Глеб и в аварии не чувствовал, что может умереть. «Не то, что Сашка, – так подумал он. – Такая уж моя дорога».

– Какой философ! Это мудро – надо жить, – проникновенно вскрикнула Субботина.

– Тебе, Варвара, только насмехаться, – вступился муж хозяйки дома, Николай. – Кадушка – испарилась, Глеб лишь начал оживать, и вот тебе и на.

Кадушкой кликали Наташу Богаченкову. Всем захотелось посудачить, но именинница взмолилась:

– Ради Бога. Давайте отмечать мой день рождения. Потом – про Глеба, про Кадушку, и про всё.

Тут позвонила Лиза и сказала – подъезжают.

Поднялся дым, разнесся запах мяса над чудесным садом яблонь, сливовых деревьев – к приезду Лизы зарядили шашлыки. Стол ждал в беседке, вскоре – гости были в сборе. Распределились. Праздник – начался.

Уже поздравили хозяйку, были тосты за родителей. Отведали салатов и закусок. Кто – выбрал водку, кто-то пил вино, и, перед мясом, завели беседы.

Все гости были давними знакомыми Марины, общались тесно, если не дружили. Только Субботина совсем недавно вышла замуж в третий раз. Её супруг Андрей не чувствовал себя вполне комфортно, когда беседа шла о незнакомых людях. Опять вернулись к Глебу и припомнили Кадушку. Пришлось спросить.

– Ну, как же тебе знать? – Варвара чуть прижалась к мужу. – Глеб из студенческого театра стал артистом, играл в кино, да и сейчас в каком-то театре. Наташка – это наша медсестра в пятнадцатой боль нице.

Субботина могла бы рассказать. Да, только вот – зачем?

Зачем всем знать про их с Брусницким сказочный роман на первом курсе института, что перешел в привязанность, приятельские, скажем, отношения? Как сообща пошли в гинекологию, ведь женские болезни для врача – стабильный и внушительный доход. Как к ним пришла Наташа Богаченкова с дипломом медучилища, с наивным и доверчивым, на первый взгляд, лицом.

Да и Антон на миг припомнил Богаченкову.

Не то, как в первую ночную смену, такая простенькая девушка Наташа, днем, робко звавшая Брусницкого на «вы», возникла в ординаторской в халатике на голом теле, чтобы исполнить все желанья.

А вспомнил первый выезд с ней на «скорой». Как ехали глубокой ночью к занемогшей пациентке. С каким Наташка торжеством, когда вернулись, метала на каталку все запасы холодильника хозяев – батон сырокопченой колбасы, две баночки икры, бутылку водки.

– У них ещё осталось, а мне некуда ложить, – сказала с виноватою улыбкой.

Она была из Ивантеевки. Антон не стал её учить, подумал: «как же все по-деревенски». Налил по полстакана, девица мазала икру на бутерброды, потом была походная любовь, а дальше – спать до следующего вызова, а, если повезет, так до утра. Тогда Наташка только начинала становиться полноватой.

Антон дразнил её «Кадушкой».

– Как странно, что она исчезла, – Марина тоже знала Богаченкову. – Случилось что-то, она вечно всем звонила.

– Она бывала ничего, когда общалась с адекватными людьми, – Варвара покачала головой.

Маринин муж решил спросить Антона:

– Что ж ты с ней Глеба познакомил?

Антон и впрямь их познакомил, но он не ждал таких последствий.

С Кадушкой наши гинекологи работали в пятнадцатой больнице года три. Потом Брусницкий и Субботина сумели выехать в Судан, в командировку на три года поднимать здравоохранение. По возвращении Варвару взяли в поликлинику при МПС, Антон устроился работать в Боткинской. Прошло полгода, как Варвара в трубке неожиданно услышала знакомый голос: