Александр Гордиенко - Любовь без репетиций. Неполоманная жизнь

Борисов (улыбаясь):

– Нее… Железнов – мужик правильный. Он дело говорит. Нечего до игры инсайд распускать среди населения.

При появлении Железнова первой сориентировалась Марина.

– Вопросы принес?

– А то. – Железнов протянул диск. – Все в формате, как всегда. Маринка, чашечку кофе, а?

– Кто ж тебе откажет? – Марина бросила кокетливый взгляд на Железнова. Крепкий. И без сахара, – констатировала она.

Железнов кивнул головой:

– Верный образ.

– Пару минут, Саша.

После того как Марина вышла, Железнов вопросительно уставился на Андрюху.

– Ну?

– Да проверяли мы! Каждый пульт – и на белый, и на оранжевый. Пашка давил, я проверял.

– Выборочно?

– Ага, себе дороже. Все, все пятьдесят один и проверили. Хватит нам прошлого раза.

Дело в том, что на четырнадцатой игре отказало сразу три пульта для голосования. Эфир прямой. Мужики голосуют – выбирают из двух участниц на подиуме одну, давя на одну их двух кнопок пульта – белую или оранжевую, в зависимости от того, в секторе какого цвета, белого или оранжевого, находится понравившаяся голосующему претендентка на выход в следующий круг.

Результаты голосования с айтишного компьютера выводятся на здоровущий экран в студии, и все видят: кто и как голосовал. Самое главное, что это же видит и каждый голосующий, так называемый член жюри. На экране, в зависимости от того, какую кнопку белую или оранжевую он нажал, номер члена жюри «заливается» соответствующим цветом.

И, естественно, выяснилось это при первом же голосовании. «Провисли» и не заливались результаты голосования от судей под номерами 4, 23 и 36. Как говорится, «извините за некоторые технические неувязки, которые произошли за пределами нашей страны…» Хорошо, что в это время в аппаратной был Наум Сергеевич Александров, кличка «Гений» (присвоена себе самозахватом), он же главный режиссер всего проекта.

Моментально выяснилось, что в студии есть только один запасной пульт, остальные – в семи километрах по пробкам, в старом офисе. В авральном режиме от Гения полетели команды: операторам – камеры с мужской зрительской аудитории убрать, запасной пульт – четвертому, Андрюхе – номера с неработающими пультами – «заливать» вручную на компьютере, ему же – на вопрос «Каким цветом?» – «Да хоть помоями! У тебя что, большой выбор?!. Либо белым, либо оранжевым! Одним из двух!»

– А каким? – продолжал «тормозить» Андрюха.

– Да любым! – Наум на секунду задумался. – Нет, по большинству.

– А если голосование будет равным? – не унимался Андрюха.

– Заливать!!! – рявкнул Гений, увидев, что на подиум выходят две очередные претендентки.

– Вся ответственность на тебе, – продолжал нудить Андрюха, – я выставляю десятисекундную задержку на выдачу результатов.

– Давай! На мне! О твоей поговорим потом! Камеры! – Наум сдвинул микрофон ко рту. – Камеры, по экрану – десятисекундная задержка!

– Пока привезут пульты, Паша и Марина – в зал! Подсматривать, как эти два «кадра» давят на кнопки и семафорить!

– Как?!.

– Руки вверх – оранжевый! Руки в стороны – белый! Бегом, физкультурники!

Именно это и подразумевал Андрюха, вспоминая «прошлый» раз, когда Пашка с Мариной в течение сорока минут вытягивали шеи и размахивали руками, а Андрюха, дабы не перепутать, все это время сидел и бубнил «Мариша – вверх – 23 – оранжевый. Паша – вверх – 36 – оранжевый. Мариша – в стороны – 23 – белый. Паша – вверх – 36 – оранжевый…» После этого случая процедура проверки пультов перед эфиром стала обязательной и была возложена на самых «заинтересованных» людей – айтишников Андрюху и Пашку.

– А лототрон заодно не проверили? – продолжал допрос Железнов.

– Что, шары пересчитать? Так это же нужно уметь считать до 32-х, практически лицензируемая деятельность. Опять же – вынуть все, сложить обратно, а сложить обратно так, как они лежали в лототроне, не получится, а что это значит?

– Ну, и что это значит? – подставился Железнов.

– А это значит, – продолжил Андрюха, – что мы вмешаемся в случайный, заметьте, абсолютно случайный процесс выбора пар претенденток, весь расклад пойдет по-другому. А это знаешь, что?

– Что? – еще раз подставился Саша.

– А это означает, что выиграть может не та, которая должна. А это уже поломанные судьбы, как понимаешь. Такая ответственность не для нас.

– Выводы?

– Вывод простой: шары загружать может либо тот, кто может взять на себя ответственность воздействовать на чужие судьбы, либо тот, кто ничего в этом не понимает.

– Лодыри, – Железнов достал телефон. – Коля, у тебя лототрон кто-нибудь смотрел? Что значит вчера?!. Там за ночь кто-нибудь пару шаров спер, в бильярд поиграть! Да знаю я, что зал сдается под охрану! Проверить!

Поштучно и функционально! И доложить! Давай… Железнов повернулся к Андрюхе:

– Сигнал на мониторе ведущего?

– Оба потока: и редакторский, и наша графика.

– Ну ладно, парни, давайте выводите заставку на экран, – Железнов кивнул в сторону огромного, три на четыре экрана, висящего над «гладиаторской». – Удачи!

Железнов задержал взгляд на «гладиаторской»… «Бог ты мой, ведь каждая там считает себя самой-самой. Хотя… Там и вправду самые-самые. Самые красивые, самые уверенные и самые не дуры…»

За 11 месяцев 16 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится».

Через две недели после Нового года. Понедельник. 9.30 утра

Железнов как раз нарезал дольками «семеренку» для Оберста, когда раздался звонок по мобильнику.

Оберст – одно из наиболее близких Железнову мыслящих существ, большой зеленый попугай, амазон, с желтой головой и красными подкрылками, привезенный из далекой Гайаны, расположенной где-то в Южной Америке – довольно уркал, предвкушая кусочек лакомства. Экспериментальным путем Железнов достаточно быстро установил, что эта экзотичная птица совершенно не любит родные для нее экзотичные фрукты типа ананасов, манго, авокадо и прочего фэйхоа, а всему предпочитает яблоки, причем никакая «антоновка» или «белый налив» не годятся, а подавай ему «семеринку» и всё.

– Рыбок покормим? – неожиданно произнес Оберст.

– Чего зря спрашиваешь? – ласково произнес Железнов. – Сам же видел, уже покормил.

Помимо Оберста, в кабинете у Железнова еще присутствовал небольшой угловой аквариум.

Телефон настойчиво издавал фирменный сигнал «Sony Ericsson». Железнов со словами «Друг ты мой обрусевший…» засунул дольку «семеринки» между прутьями решетки громадной клетки возле жердочки, на которой любил пребывать Оберст, вытер ножик и руки салфеткой и откинул крышку телефона. Абонент был неизвестен.

– Але. Старые примусы починять не принимаем, только образцы после тысяча девятьсот третьего года. Седьмая, слушаю вас…