Александр Гордиенко - Любовь без репетиций. Неполоманная жизнь

– Але, Леш… – никто другой Железнову звонить и не мог, Лешка был «по связям с общественностью» между Железновым и всеми остальными, – минут десять терпит? Хорошо. Я перезвоню через десять минут.

Железнов положил трубку, скинул с себя всё и направился в душ: горячая… холодная… горячая… «Саша, если ты не хочешь жалостливых взглядов… а ты их не хочешь… они же ничего не знают и не обязаны «входить в твое положение…» Еще не хватало дожить до фразы: «А какой мужик был…» Все! Собрался! Зажался! Ощетинился! Да-да… Ощетинился против себя… за род мужской.

Выйдя из душа, Железнов налил на два пальца местного виски, то еще пойло, залпом выпил, закурил сигарету. Мысли продолжали бессвязно перескакивать с одного на другое: «…они хорошие ребята, понимают, что с тобой что-то не так… но даже не догадываются, где меня пробило… стараются как-то поддержать… тратить на тебя, Железнов, заметь, своё отпускное время. Да-а… Железнов… докатился… успокаивать тебя надо… всё, Железнов, забыл! Ты ей не нужен! Не ну-жен! Забудь! И начни новую жизнь!»

Железнов набрал внутренний номер Лешки – из-за стенки ничего не было слышно – звукоизоляция, кондиционеры и кровати тут были «на уровне» – они проживали в одном бунгало, разделенном на две части, с отдельными выходами в тропический парк с пальмами, лианами и прочими орхидеями, в котором стояло еще десятка три подобных домиков.

Лешка не сразу взял трубку – по-видимому, «сидел» в интернете:

– Леш, я готов. Хорошо… Выхожу.

Увидев на улице вываливающих из Лешкиной половины улыбающийся, как их окрестил Железнов, «нелюбовный пятиугольник» – Кешку, Наталью, Катю, Юльку и самого Лешу, Железнов понял, что не в интернете он сидел.

– Ну, что, к разврату в секс-столице мира готовы?

– Да мы уже практически начали, – Юлька, тридцатилетняя пышногрудая шатенка с зелеными глазами и прекрасной фигурой, рассмеялась. – Но быстро поняли, что с этими хлюпиками, – кивок в сторону Кешки, который и впрямь обладал аскетичной фигурой, – каши не сваришь.

– Здесь вам не Россия, здесь каши не варят, – попытался за друга парировать Лешка.

– Ну, хорошо, лобстеров не сваришь. Все рассмеялись.

Железнову явно нравилась эта компания без выраженных предпочтений и симпатий, в зависимости от настроения разбивающаяся на произвольные кластеры для совместного времяпровождения без пошлости и перекрестного секса. По правде говоря, Железнов вообще не замечал, чтобы кто-то стремился уединиться.

– У меня есть одна наводка, – прорезался Лешка, – клуб трансвеститов, как говорят, с интересной программой.

– Индивидуальной? Леша! Неужели ты хочешь отыметь мужика?!. – у Юльки было явно хорошее настроение. – Раньше я не замечала за тобой такого.

– Обзавидовалась! – глаза у Лешки смеялись. – Сама-то – не можешь. У них все, как у женщин.

– Только голос – мужской. Ну и фигурки – «не фонтан» – крупноватые несколько.

– Хорошо, – вмешался Железнов, – едем. Далеко?

– Да нет. У них тут всё вокруг Уокинг стрит.

Заведение, в которое притащил их Лешка, в существенной степени отличалось от бесчисленного множества стриптиз-клубов, в которых им довелось уже побывать – здесь не было стандартных подиумов по-над стенками, где вокруг шестов демонстрировали свои прелести лучшие тайки со всей страны с номерками на руках. «Существенная степень» заключалась в наличии небольшого, но высокого (метра три) бассейна с одной стеклянной стенкой, через которую можно было наблюдать шоу «ихтиандров» – танцующих под водой юношей, в такт музыке проныривающих сквозь тут и там подвешенные в бассейне обручи.

Железнов пропустил вперед девчонок и ребят за один из столиков, амфитеатром спускавшихся от дальней стенки к бассейну, сам уселся с краю и показал «человеку», что им нужно шесть бутылок пива.

В отличие от местного виски местное пиво было вполне ничего. Железнов сделал большой глоток, посмотрел, что все ребята увлечены асинхронным подводным плаванием юношей в бассейне, и незаметно для себя вновь переключился на параллельный поток сознания, который про себя он окрестил: «Куда податься?», и который в последние два месяца был доминантой его существования: существовал параллельно и независимо от производственно-бытового и, в отличие от последнего, практически не отключался, лишь на какое-то время оставляя его в покое, скорее всего, как усмехался про себя Железнов, «из чувства самосохранения». Как всегда вылилось это в виде диалога двух, находящихся приблизительно на одном уровне недоразвития людей – в виде диалога с самим собой:

«Ну так что, Саша? Что тебя не устраивает? Ты же сам! Сам хотел прекратить ваши отношения, очень отчетливо понимая, что если этого не сделать…

– Я знаю! Но она могла бы быть самой счастливой, самой любимой…

– Она и сейчас – самая любимая женщина на Земле.

– Но она этого не ощущает каждую секунду, как могла бы.

– Она это знает.

– Это разные вещи.

– Не отвлекайся… Это ее выбор. Счастлива… несчастлива… Саша! Ты же всё понимаешь. Закон единства и борьбы противоположностей – никогда всем не бывает хорошо. Если кому-то хорошо, то, как правило, кому-то от этого хорошо – плохо. Очень плохо. Мысль-то абсолютно не новая, братья Стругацкие в более обобщенном виде высказали ее в своем «Понедельнике…», пытаясь сформулировать общий Закон «счастья человеческого».

– Мне не нравится… Мне не нравится на себе испытывать эту фундаментальность.

– А тебя никто и не тянул. Ты сам вмешался в жизнь замужней женщины. Без всяких на то прав.

– Саша… Саша… помолчи, пожалуйста! Ты же знаешь – это не регулируется… ни на каком уровне… ни на сознательном, а уж тем более – на подсознательном. Что ты смог сделать, когда у тебя перехватывало дыхание при мысли о ней! Когда в твоей голове постоянно стучало любимое имя! Когда тебя колотила внутренняя дрожь, когда ты слышал ее голос! Что?!.»

В этот момент активно включилась реальная составляющая: Железнов обнаружил, что под всеобщий смех, в том числе и его, Железнова, Лешку активно «атакуют» двое «голубых» из числа обслуживающего персонала: два типичных тайца – худые, ростом на полголовы ниже среднего европейца, с жесткими черными шевелюрами, в темных отглаженных брючках, белых рубашечках с короткими рукавчиками, зато с бабочками – с очаровательными улыбками на лицах «соперничали» из-за Лешки. Один из них, что чуть повыше ростом, восхищенно пытался дотронуться до места над Лешкиной переносицей, где сходились очень густые Лешкины брови, складывал руки лодочкой у груди и закатывал глаза. Другой, схватив Лешкину руку, пытался приложиться к ней щекой. Лешка во весь голос орал:

– Че пристаете-то! Самураи! Кхмеры красные! Отстаньте! Кыш отсюда! Да пошли вы!