Дмитрий Вощинин - Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)

Мама прислала к свадьбе все лучшее, что она сберегла из прежней обстановки: ковер, шторы, посуду, одеяло, подушки, белье от своего приданого и даже полотенца и скатерти.

Все это было развешано и расставлено и придавало комнате нарядный вид.

Но воспоминания о родном городе, о маме, оставшейся без помощи, наводили на грустные мысли. Материальное положение родителей по-прежнему оставалось плачевным, а на их иждивении находились еще трое детей – Вера, Миша и Алик. Папа опять попал под сокращение, потом, слава Богу, нашел место в городе.

В начале тридцатых годов была введена карточная система на продукты, и служащие и иждивенцы получали очень мало хлеба и других продуктов. Она и братья посылали из Москвы кое-что и приезжали поочередно, но этого все равно было мало.

А в это время открылись ТОРГСИНЫ – шикарные магазины, где продавались продукты питания и промтовары за боны, которые можно было приобрести в обмен на золото, серебро и ювелирные изделия, правда по цене лома.

Кому удалось сохранить кое-какие ценные вещи, теперь могли открыто менять их на боны и немного приодеться и покушать деликатесов. Кто утаил или нажил за этот период много ценностей, менять их в большом объеме не спешил. Из-за несопоставимости реальной цены принимаемых вещей, это была очередная волна их изъятия у населения.

У Нади остались золотая цепочка, крест и браслет, подаренные еще Кокой. Считая себя бессовестной, Надя все же не удержалась и купила себе очень красивую вязаную кофточку и туфли молочного цвета, также казавшиеся ей необыкновенно привлекательными. Браслет пошел на диетические продукты, необходимые мужу после операции прободной язвы желудка.

У мамы оставалась одна дорогая брошь, она ее берегла на черный день и, несмотря на трудности, не хотела с ней расставаться.

После смерти мамы эта брошь загадочно исчезла, как бы ушла в небытие в след за своей хозяйкой.

После рождения ребенка в маленькой комнате стало тесно: негде было поставить детскую кроватку.

Пришлось обменять Москву на Новогиреево. Тогда это было тихое дачное место. Теперь стало намного просторнее: сорок метров жилья и еще большая застекленная терраса. И было удобно: там жили Надины братья, сестра Шура и ее приятельницы из родного города: Галя, Леля, и Нина Шемякины.

Жизнь катилась стремительно: все были очень заняты работой или учебой. Тима закончил экстерном институт и работал главным инженером проекта Уфимского нефтеперерабатывающего завода. Надя через год получила звание младшего научного сотрудника Института минерального сырья.

Осенью 1935 года семья Нади переехала в Уфу, где строился НПЗ, проектируемый под руководством ее мужа. Ему было важно и интересно работать именно здесь. Завод строился, быстро строились и дома, и даже целые поселки. Один дом выстроили прямо в саду и именно там они получили большую трехкомнатную квартиру. Сад с фруктовыми деревьями и ягодниками был лучшим местом на берегу реки Белой, вдоль которой строился будущий соцгород. Завод располагался подальше от берега, но тоже вдоль реки.

Через год Тимофей Андреевич стал заместителем главного инженера завода, и материально жить стало легче. Но заболела мама, и Наде пришлось на длительное время приехать в родной город. Приезд ее был настоящим праздником для родителей и братьев, а особенно младшей сестры Веры. Они всегда любили друг друга, и Вера не отходила от своей сестры ни на минуту. Даже ее подруги не заходили за ней и говорили: «Вера не пойдет гулять, ведь Надя приехала».

Надя приехала вместе со своим маленьким сыном, мальчиком спокойным, здоровым и веселым. Теперь тринадцатилетний Миша с удовольствием и интересом занимался с ним. Надя ухаживала за мамой и на правах старшей дочери занималась хозяйством.

Осенью 1936 года старшие братья перевезли маму в Москву.

Коля к этому времени получил комнату в Ростокино. Туда и привезли маму – решили полечить ее у московских врачей. С мамой приехала и Вера, которая сразу поступила в пищевой институт. В 1937 году болезнь мамы приняла катастрофический характер. Она слегла со страшными болями в области спины и сердца, и скоро ее парализовало: отказали руки, ноги и не поворачивалась голова. Сознание было полное и речь не нарушена.

Надя в это время уже вернулась в Уфу и работала в одной из лабораторий завода. Тимофей Андреевич оформлял командировку в США с целью изучения технологии и закупки оборудования для завода и в октябре уехал туда на шесть месяцев. После получения от братьев письма с просьбой срочно приехать к маме в Москву, состояние которой ухудшается, Надя опять с сыном оказалась в столице.

Жили все вместе в Колиной комнате в четырнадцать метров: мама на диване, Надя с сыном на кровати, братья и Вера на полу. Шура в это время жила у подруги. Ночью мама не спала и Надя или Вера поочередно не раз вставали к ней.

Приходили районные врачи и даже очень важный платный профессор. Поставили диагноз – костный туберкулез позвоночника и посоветовали положить ее в больницу. Скоро маму устроили в бывшую Екатерининскую больницу за театром Красной Армии.

Теперь Надя каждый день проводила там: маму надо было кормить – руки ее не действовали, а дома заведовала хозяйством своих братьев и сестер.

Комната Коли в коммунальной трехкомнатной квартире была до отказа заселена его родственниками, хотя он там был прописан один. Маленькая кухня, одна плита, одна раковина, уборная тоже одна. Соседи оказались на редкость чуткие. Несмотря на то, что нашествие родственников одного жильца, им, несомненно, приносило дополнительные неудобства, с их стороны было только искреннее сочувствие и предложения помощи.

Сыновья тоже очень заботились о своей маме, и вся палата вслух восторгалась мягкостью, красотой и воспитанностью ее детей.

В середине марта врачи предупредили Надю о безнадежном состоянии мамы, и она телеграммой вызвала отца.

22 марта мама умерла. Папа приехал и просидел около нее последние день и ночь.

За неделю до смерти вернулся из командировки Тимофей Андреевич, и они вместе были у мамы, такие веселые, нарядные, с заграничными подарками, и теперь Надя с горечью представляла каково, было все это видеть умирающей.

Похоронили Валентину Николаевну на Новогиреевском кладбище, рядом с умершим годом раньше сыном Георгия Александровича Шуриком.

Дети очень переживали эту потерю. Надя, может быть, в большей степени: ведь они были так близки после смерти Коки. Сестра Шура не без зависти так и говорила: «Ты самая верная дочь своей матери».

Папа вернулся домой к своим младшим детям: Мише, который заканчивал учебу в школе, и учившемуся в третьем классе Алику. Надя переехала в Новогиреево, и в комнате Коли остались Митя и Вера.