Дмитрий Вощинин - Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)

Отец Серафим вышел от Траутмана с неприятным чувством/ Кто-то очень вероломно сыграл на струнах Руси и продолжает играть. – подумал он неожиданно.

Из российской истории известно, что до голодающих реально дошло менее одной пятой части собранных средств от продажи церковных ценностей страны. («Итоги изъятия ценностей» – Из 19 церквей города изъято церковных ценностей 50 пудов 23 фунта 62 золотника 65 1/2 долей, из них жемчуга рассыпного – 77 золотников 69 1/2 долей, жемчуга с мишурой – 26 золотников 48 долей, бриллиантов – 52 шт., весом в 2 золотника 12 долей; монет серебряных 1125 штук на 276 рублей 90 копеек, весом в 13 фунтов 46 золотников 29 долей и золотая брошь 95 долей. Кроме того, недополучено из оставленного в обмен 2 пуда 29 фунтов 5 золотников 95 долей серебром. – Городская газета «Луч», № 40, 1 июня 1922 г. – Примечание автора )

В марте 1924 года суждено было отцу Серафиму еще раз встретиться с Траутманом, хозчасть которого распродавала церковное имущество Спасского монастыря.

Он не побоялся, пришел и высказал лично…ему свое возмущение:

– Когда нужно было – из храмов забирали, а как оказалось лишнее – вернуть безвозмездно… уже нельзя?

– Собор закрыт после попытки контрреволюционного переворота.

– Я понимаю, что храмовые ценности вам не нужны. Но зачем наживаться на бедных верующих людях?…Для них это самые главные ценности.

Отец Серафим со всем местным духовенством открыто с нескрываемым возмущением выступил против так называемого «Обновленческого собора», которым руководил ЧК через очень вкрадчивого и совсем не простого посредника троцкистских идей Тучкова.

Все это послужило основанием к тому, что Отец Серафим оказался в первых рядах репрессированных священнослужителей. Он был выслан на 10 лет в район Воркуты, вернулся в 1946-ом и, прожив несколько лет в родном городе, тихо и незаметно ушел из жизни.

Судьба Траутмана неожиданно «сыграла в пику», в 37-ом. Тогда слишком активная политическая позиция тоже вызывала настороженность. Коммерческая деятельность в те времена вообще была предметом нападок и, если уж велась, то должна была быть безупречной. Оказалось, что именно к Траутману ходил советоваться директор толевого завода перед восстановлением сгоревшего дома Петра Александровича. Имелось еще несколько подобных примеров смелых административных вложений государственных средств. Потом как-то «странно» часть вырученных за продажу населению церковного имущества денег была украдена местными бандитами. Никто из УИК, конечно, не сомневался в честности Траутмана, но факты были отражены в личном деле. Политика предусматривала профилактическое обновление руководящих кадров, и вот он уже в замах, а через два месяца в камере. Никто из сослуживцев не стал отстаивать его честность и преданность «делу».

В камере Траутман сначала уповал на ошибку, иногда в голову приходила мысль об измене революции. Значительно позднее он почувствовал себя жертвой, что противоречило его убеждениям. Его раздражал русский тупой следователь и остальные местные мародеры, но никогда он не пожалел, что приехал в эту непонятную ему страну и делал все возможное во имя революционных интернациональных идей. Не вспоминал он и о тех людях, которые от его кипучей деятельности были вынуждены находиться в подобной ситуации. Убежденный идеологически и лишенный глубокой веры человек в порыве слабости, как правило, становятся на сторону сильного.

Осталось неизвестным, в чем довелось признаться Траутману на следствии, но больше о нем в городе не слышал никто. Жена и приемный сын вскоре покинули город и растворились в бескрайних просторах России.

Может показаться случайным такой исход многообещающей карьеры и судьбы этого человека, поверившего новой власти. Понятие справедливости добра и зла при всей кажущейся простоте лежат очень глубоко. Они посильны только Всевышнему. Ключ к вопросу о происхождении зла лежит в самом человеке, который разделил Единое на различные противоречивые образы.

Траутман, сам того не сознавая, своей судьбой пояснил знаменитое высказывание: «Всякое добро исходит от зла» (Ф.Ницше, Посмертные афоризмы, № 129).

Тридцатые годы и их апофеоз 37-ой год были переломными для нового режима. Мало кто сейчас представляет, что его трагический характер был обусловлен определенным поворотом страны в сторону традиций народа. Как это ни странно звучит, но этот период характеризуется сближением позиции народных масс и правительства. Конституцией 1936 года были произведены ключевые корректировки прежней позиции старой гвардии партийцев, а именно:

– отменены ограничения, связанные с социальным происхождением, и введено всеобщее избирательное право;

– реабилитированы семейные ценности, объявлена неприкосновенность личности и тайна переписки;

– приостановлена антицерковная пропаганда,

– устранено неравенство в оплате труда;

– земля, занимаемая колхозами, передавалась им в вечное пользование;

– восстановлен офицерский корпус и казачество.

Многие «старые большевики» были убеждены в измене Сталина идеям революции. Лев Давидович Троцкий по этому поводу даже написал обличительную статью «Преданная революция».

Гневную реакцию старых партийцев на происходящие перемены очень показательно выразила известная партийная функционер – Берзинь: «В правительстве подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь – „мы русский народ“. Все это пахнет черносотенством и Пуришкевичем».

На самом деле с 1935 года Сталин занял позицию противоположную той, на которой находился в 1929-ом. Вопреки прежней классовой нетерпимости он заявлял, что «не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти». Почти половину жертв сталинской партийной чистки составили «герои коллективизации». Он четко осознал, что проект революции на селе провалился.

Существует множество моделей, обосновывающих сталинские репрессии:

– патологии и восточной деспотии личности вождя;

– неведения им реальной ситуации и творящегося беспредела;

– кадровой ротации;

– охоты на ведьм,

– идеологического поиска,

– государственного строительства,

– еврейского погрома в партии,

– предвоенной чрезвычайщины,

– восстановление ценностей, которые способствовали развитию страны в прошлом.

Все эти модели обсуждаются историками, но главное в том, что явно просматривается поиск выхода из революционного периода и государственного строительства общества.

И все это звучит очень не просто именно сегодня, когда пламенные идеи интернациональных революционеров, ломающие вековые традиции народа, оказались вредными, разрушительными и, в конечном счете, ложными.