Вячеслав Малежик - Портреты и прочие художества

Выдать замуж, вернее, составить ему партию не удалось. Он прирос всем своим нутром к Азову, к Дону, к казачеству. А может, он все делал правильно. Среда его обитания, да и способ его существования в этой среде говорил за то, что это не сиюминутное решение. Деньги к нему не прилипали. Если вдруг появлялась какая-то сумма, которая была выше его обычной номинальной, то она испарялась с какой-то удивительной скоростью. Родственники, друзья и просто «хорошие мужики» так же быстро исчезали, как и появлялись. И снова медленное течение жизни с частыми омутами и заводями, где вода – что, я? – жизнь могла зацвести.

Мое пятидесятилетие. Собираю на концерт всех, ну почти всех своих друзей. Кто-то выходит на сцену и участвует, кто-то смотрит на все происходящее из зрительного зала. Петрович как любимый соавтор, как действительно замечательный поэт, выходит на сцену. Его встречают бурными аплодисментами, как автора «Мадам» и «Лета нашей любви». Он читает два своих стихотворения и, очаровав окончательно публику, уходит за кулисы. Артисты, приятно удивленные поэтом из Азова, угощают его наперебой в артистическом буфете. Никто из них не отказывает в такой малости, как «сфотографироваться на память». Я уже не помню, что за аппарат был у Петровича. Но вся пленка или, как сейчас бы сказали, память, была забита под завязку. Лолита и Катя Семенова, Алена Апина и Ирина Шачнева, Алексей Глызин, Саша Иванов, Евгений Ловчев… Петрович улетел домой… Но…

Но после банкета произошла смешная история. Мне на концерте подарили петуха живого, красивого, знаете, такого «быка-производителя». Чтобы его как-то транспортировать, посадили в коробку от телевизора «Sharp», предварительно проделав в ней отверстия, чтобы подарок, т. е. петух, не прокис. Все это было доставлено ко мне домой и оставлено в комнате, где уложили моего соавтора. И под утро разыгрались в нашей квартире кинематографические страсти. Сначала мои впечатления… Сплю, и снится мне сон: деревня, детство, раннее утро, я, потягиваясь, выхожу на крыльцо… По всей деревне поют петухи, но неестественно громко и почему-то это пение смешивается с автомобильным шумом Ленинского проспекта. Я просыпаюсь и понимаю, что инстинкт есть инстинкт, и петух не может не выполнять функцию будильника. Я с негодованием отогнал мысль, что же теперь делать с «животным» и отправился на кухню. На кухне сидел «величайший поэт современности» и пытался привести себя в порядок с помощью крепкого чая.

– Может, что-нибудь покрепче?

– Да нет, что ты? Я и так запуган до смерти.

– Чем?

– Представляешь, этот гад…

– Который?

– Да петух… Я сплю и вдруг слышу что-то скребется: хр… хр… Думаю, померещилось. Потом снова… Ну все, говорю себе, приехали… Белочка… А нечего с артистами горькую жрать. Окончательно проснулся, сосредоточился и понимаю, что звук реальный. Мыши? Нет, для мышей звук слишком громкий. Встал с кровати, включил свет, пошел на звук. Вижу коробку из-под «Sharp’a» и из нее идет этот звук. Представляешь, петух лапой скребет стенку и пытается выбраться наружу.

– Представляю, чего ж не представить…

Так мы и не поспали в то утро, которое было для нас ночью. А петуха мы отвезли на дачу и отдали в соседнюю деревню знакомым. Наш был лучшим. Он отбил всех кур у прежнего производителя и с удовольствием топтал их. Соперник захирел, перестал петь песни, к курам его не подпускали, и в итоге «из него получился прелестный бульон, из него получился прелестный бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бульон», – как пелось в одной из песен на слова М. Журкина.

Если кто забыл, напомню, что после всех этих приключений во время всенародного празднования моего дня рождения, Ю. П. Ремесник отбыл домой, загруженный фотографиями, впечатлениями и бутербродами на дорогу. Наши перезвоны по прибытии его в Азов подтверждали его боевое настроение. Он был любим, востребован и взахлеб рассказывал, как все это было и что жаль, что «этот кусок, наверное, вырежут». Но все проходит, и вселенская популярность Петровича пошла на убыль. Я это почувствовал, по его интонациям, по тому, как иногда он переводил разговор на другую тему. А потом, где-то в середине марта, Юрий Петрович перестал выходить на связь. Я начал беспокоиться и стал обдумывать «комплекс мероприятий по обнаружению соавтора». И вдруг звонок из Азова.

– Слава, здравствуйте, это Голованев, отдел культуры города Азова.

– Слушаю…

– Когда же, наконец, встречать дорогих гостей?

– Каких гостей?

– Ну как? Петрович сказал, что он со всеми договорился и что мы, отдел культуры, в общем вся администрация города, повторим ваш юбилейный концерт в Азове. И еще он сказал, что Киркоров прилетит в день концерта из Ялты прямо к началу…

– А я когда прилечу?

– Вот это я и хотел узнать.

– Я об этом тоже ничего не знаю, но если Петрович сказал, то я готов… Кстати, а где он?

– Не знаю… Никто не знает… Нигде его нет. Весь город, вернее, те, кому он обещал посодействовать, его ищут. Что делать?

– Дайте мне время подумать и сделать пару звонков…

– Хорошо, перезвоню.

Я был в растерянности и не представлял, где искать Петровича. Я понимал, что визитка начальника Ростовского УВД мало чем поможет. Лететь в Ростов? И что?.. Вот именно. И тогда, как в кино, раздался звонок. Я снял трубку – это был Петрович.

– Слава, выручай. Я вляпался в историю и не знаю, что делать.

– Рассказывай.

– А что рассказывать? Сначала я в Азове всем поведал историю моего успеха в Москве. Фотографии были железобетонным аргументом. Потом, наверное, как артист, чувствуя успех, начал фантазировать…

– Привирать.

– Ну да, привирать. И дошел до того, что сказал, что все ребята, ну, с которыми я…

– Выпивал за мое здоровье?

– Ну да, за твое… Так вот, я сказал, что они готовы бесплатно приехать в Азов и спеть этот концерт для меня. В общем, кошмар.

– А дальше?

– А что дальше? Перешел на нелегальное положение, прячусь… Стыдно. Бить, думаю, не будут, но мне же в этом городе жить.

– Да, история…

– Ты-то хоть меня пойми.

– Я-то понимаю, смех берет. Смех… Петрович, есть идея. А что, если нам, вернее, тебе, в День смеха, первого апреля, объявить, что это была шутка. Тебя люди любят, а значит, простят.

– Я не смогу, меня убьют.

– Тогда я смогу.

И в тот же день я признался Голованеву, что Петрович затеял мистификацию.

– Ну, я ему дам, – был приговор начальника всей культуры.

– Только попробуй. Ты же в глазах людей будешь выглядеть непрофессионалом. Ты представляешь размах денег, на которые ты бы попал, если бы этот концерт и вправду состоялся. Да у вас в городе номеров нужного класса во всех гостиницах не набралось бы, чтобы удовлетворить запросы звезд. Так что, уважаемый господин Голованев, считайте, что великое массовое представление под названием «Несостоявшийся концерт» впервые произошло в городе Азове. Да здравствует Юрий Ремесник – автор, режиссер и жертва этого спектакля. Отнесись к этому с юмором и считай, что ты был одним из участников этого шоу в Международный день смеха.