Вячеслав Малежик - Снег идет 100 лет…

– А когда это произошло?

– Да пару часов назад… Возвращались с задания… Слушай, а ты, наверное, судя по твоей прическе, из «Пламени».

– Ну да… Извините, что встрял в ваш разговор… Я никак не могу привыкнуть к войне.

– А к ней нельзя привыкнуть… Кстати, меня зовут Николай.

– Приятно, а меня Вячеславом. Вот вы говорите, что нельзя привыкнуть, а сами практически не изменили интонаций, когда говорили о бытовых делах и когда обсуждали уход вашего товарища.

– Серега – это наш верный друг, – сказал Николай, выходя из душа и отправляясь в предбанник. – А интонация… Я думаю, это защитная реакция организма, чтобы не сойти с ума. Кстати, я, к сожалению, не попал на ваш концерт. А знаешь, как ваши песни нам нужны здесь, вдали от Родины.

– Если у вас с вашим другом есть еще силы…

– Его зовут Федор… Давай на ты.

– Хорошо, если у тебя с Федором есть силы, я сгоняю за гитарой, и мы где-нибудь попоем.

– Вот это дело, спасибо, Слава. А можно я…

– Конечно, можно, – рассмеялся я.

И засиделись мы глубоко за полночь, говорили, пили, пели и согревали друг друга душевным теплом.

– А что, если я тебе позвоню в Москве, ну вдруг окажусь там? Я не буду тебе надоедать, – спросил Николай.

– Как тебе не стыдно? Я постараюсь, чтобы ты в Москве забыл об Афгане…

– Да нет… Как это забудешь?..

И мы обменялись координатами. На следующий день я улетел с «Пламенем» в Кабул, и вскоре мы вернулись в Москву.

А в Москве, я, да, наверное, и все пламеневские ребята, достаточно быстро втянулся в московскую жизнь и резво побежал по привычному кругу. И мелькали лица на трибунах и в концертных залах, и сменялись самолеты на поезда, и решилась жизненно важная проблема: кто все же круче в этом году – киевское «Динамо» или «Спартак», и надувались щеки, если у твоей телки «маракасы» больше, чем у телки басиста. И пусть кто-то в этом городе никого не снял и поэтому считал себя «лузером», пусть… Жизнь как спорт, как ярмарка тщеславия продолжалась, и все реже в памяти всплывали Афган и все, что было связано с ним.

Николай, а он, в общем-то, и является героем моего рассказа, как и обещал, не доставал меня звонками, и я почти не вспоминал тот вечер в Кандагаре, тем более что там, в Афгане, практически каждый день был наполнен неординарными событиями и знакомствами.

Наступило лето, и мое семейство – жена и сын Никита отбыли в Гагру к моему свояку, чтобы покупаться и скрасить время ожидания меня из очередной поездки. Заработки позволяли мне вырываться на самолете на юг, и я летал маршрутом Москва-Адлер порой по нескольку раз в месяц. Однажды я посчитал, сколько раз в тот год я был на море. Получилось – семнадцать. Поскольку семнадцать для меня счастливое (как я для себя решил) число, то этот факт отложился в памяти; правда, это были визиты на все моря – в том числе Баренцево, Балтийское, Охотское, Карское, а не только Черное… Но факт остается фактом.

Мы прилетели в Москву на пять дней, и в эти дни были запланированы какие-то записи (а это значит, и репетиции) и съемки. Вечером первого дня я возвращался домой около десяти. Во всяком случае, уже стемнело, и из палисадника нашего дома на улице Лобачевского я услышал голос:

– Слава, это – ты?

У Николая был достаточно характерный, узнаваемый голос. Такой, знаете, с непреходящей простуженностью… Но то, что я вот так сразу, практически через год, узнал его… Это меня удивило. Не успев поразмышлять на эту тему, я ответил:

– Коля? Какими судьбами?

Николай не без чувства гордости вышел из кустов, где он и его компания поджидали меня. Николай был одет в штатское… Костюм, который он долгое время не носил, еще не прикипел к нему и выглядел чужеродным элементом в его облике. А его спутники – три парня лет 25–30 в летных комбинезонах – вышли, держа в руках трехлитровый баллон, наполненный какой-то жидкостью. Отвечая на мой немой вопрос, один из летчиков сказал:

– Ликер «Шасси» [3].

– А мне знаком этот напиток, – ответил я.

– Это Слава, тот, про которого я вам говорил, – услышал я Николая.

– Привет, мужики, – поприветствовал компанию я.

Мы обнялись, и я пригласил их к себе.

– Не, мы пойдем, – сказал, судя по всему, командир летчиков. – А это вам.

С этими словами он достал из-за пазухи непочатую бутыль и передал Николаю.

– А то пошли, я дома один, места всем хватит, – еще раз позвал я.

– Не-не, мы пойдем… Вам есть о чем поговорить, а нам еще надо в одно место успеть.

Ребята ушли в темноту, и мы с Николаем поднялись на пятый этаж.

– А ты чего в Москву? – спросил я, приглашая его в комнату.

Он, несмотря на мои протесты, разулся и босиком прошлепал в гостиную.

– Да образовался борт в Москву, и меня отпустили на побывку. Через пять дней назад.

– А ты же вроде из Ижевска?

– Из Ижевска…

– Домой махнешь?

– Как получится… Хочется оторваться, в общем, вспомнить гражданку. А домой?.. Приехать на полдня, подразнить своих только…

– Ну и какие-то планы есть?

– Планы? Хочу до баб дорваться… Полтора года я их не видел… Ух, мне бы только…

– Ну у вас же есть там женщины…

– Чекистки, что ли? Да они все начальством разобраны. А у тебя как с этим? – спросил Николай, ожидая, как я думаю, развернутого ответа с подробностями и картинками.

– У меня-то порядок: жена, на гастролях, сам понимаешь, только свистни…

– Да, вам, музыкантам, хорошо, бабы к вам так и липнут… А сейчас, – резко меняя тональность разговора, перебил Николай, – можешь кого выписать?

– Сейчас? Проституток, что ли? Не-е, я за это дело никогда не платил и боюсь, что за деньги у меня и не получится…

– Хорошо, без денег… Может, у твоей девчонки какая подружка есть?

– Коль, да нет, сейчас я не готов тебе кого-то подогнать… Поздно, да и потом… Нет, извини.

– Хорошо, но где-то их снимают?

– Снимают, – ответил, раздумывая, я, – но туда, в эти места, просто так не пройдешь, там кругом ментура. Давай, завтра я прозвонюсь и чего-нибудь придумаю…

– Хорошо, заметано. У тебя пожрать есть? Надо же отметить встречу, – поменял тему беседы Николай.

– Ща, чего-нибудь соображу.

Я пошел на кухню и вывалил на стол все, что нашел в холодильнике. Николай разлил «Шасси». Не проявляя особой фантазии, мы выпили «за встречу» и закусили моим набором холодных закусок.

– А знаешь, – начал Николай, дожевывая колбасу с помидором, – после того как ты попел тогда в Кандагаре мне и моим друганам, я очень долго ходил под впечатлением. Пытался разобраться, почему песня так забирает.

– И что, разобрался?

– Да нет… Но я решил попробовать тоже сочинять стихи… И знаешь, у меня, кажется, получилось.

– И что, ты можешь что-то прочитать?

– Могу, но это будет стихотворение, которое рождается сейчас…