Инна Тронина - Дефолт

– Спасибо, Алик, вы мне очень помогли. Дальше я сама!

Саша еле дождалась, когда охранник уйдёт, и дрожащей рукой сунула ключ в скважину. Она ворвалась в переднюю, швырнула вещи на мягкий кожаный диван, через гостиную пробежала в спальню, втягивая носом воздух. В квартире пахло чем-то чужим, противным – так здесь не пахло никогда. И только на пороге ярко освещённой спальни она поняла, что воняет порохом.

Значит, только что в их уютном гнёздышке, в ухоженной современной квартире на режимной Осенней улице грянул выстрел. Вернее, нет, не грянул – ведь звук Артём приглушил подушкой. Она опоздала. Опоздала на несколько минут. День Артём пережил, почти пережил и вечер. Нажал на спусковой крючок совсем недавно, раз запах горелого пороха не выветрился, а кровь на заросшей, неожиданно дряблой щеке не засохла.

Артём лежал на боку, лицом к Сашиному туалетному столику, поджав колени к животу. На ковре валялся пистолет Макарова, который муж всегда держал в сейфе. После того, как в позапрошлом году на фирму наехали бандиты, Артём добился для себя и своих сотрудников разрешения носить оружие. Потом всё как-то образовалось, но пистолет Артём на всякий случай держал дома. И вот применил, позаботившись о том, чтобы выстрела не услышали соседи. Когда они покупали прелестный гарнитур «Агата» для спальни в новой квартире, даже представить себе не могли, что не ложем любви станет широкая кровать, а смертным одром.

Саша сняла шляпу, стряхнула тапки с ног, по затканному цветами ковру подошла к своей тумбочке, взяла засунутый под ночник листок бумаги. Сначала она обратила внимание на нарисованный крест, под которым прыгали неровные строчки. Она села на краешек постели, удивляясь собственному спокойствию. Да, она была готова – ведь знала, что такое может случиться.

«Никого не вините, я сам решил поступить так, потому что стал опасен для вас. Без меня тебе и дочери будет спокойнее. Я очень любил тебя, Леся. Помни всегда об этом, что бы тебе ни довелось обо мне узнать». И подпись, число, даже время – как обычно.

«Стал опасен для вас… без меня будет спокойнее». Саша тупо смотрела на флягу из модного кубачинского серебра, стоящую на тумбочке мужа – наверное, перед тем, как выстрелить, Артём осушил её до дна. Тем же серебром, чашками и блюдцами, стопками, подносами забит сервант в гостиной. Там же хранится неказистая маленькая ложка – на Аллочкин первый зубок. Для сына они хотели купить именно кубачинскую. И ещё Артём обещал, если будет сын, подарить жене колье с бриллиантами и сапфирами – тоже от кубачинских, но золотых дел мастеров.

«У него может возникнуть соблазн моментально разрубить узел. Ему жаль вас с дочкой… но другого выхода он не видит… Он хочет тем самым вас спасти, избавив от себя, источника всех зол. Но это не так, ваш муж ошибается кардинально, и вы обязательно должны ему об этом сказать…» Теперь уже не скажешь. Несмотря на пророчество, Саша до последнего момента не верила, что ЭТО произойдёт так быстро. Не нужно было идти в собор. Прости меня, Господи, за такие грешные мысли…

Но против очевидного не возразишь. Она действительно надолго задержалась в Питере, а ведь муж был тогда ещё жив. И когда самолёт садился в «Шереметьево-1», Артём тоже ждал Сашу. А она, уже зная о том, что угрожает мужу, не поторопилась, и теперь не смеет осуждать самоубийцу.

Перед тем, как выстрелить в себя, Артём снял очки, переоделся в старый спортивный костюм, который давно не носил. Всегда аккуратный и бережливый, он не желал портить дорогие вещи. На ноги натянул шерстяные носки, связанные ещё матерью, – берёг их, как память, в пакете с нафталином.

Наверное, захотел тем самым напомнить об участи Нинели Матвеевны – скромной, безотказной работницы завода «Штамп», которой даже не могло присниться будущее богатство старшенького. А завершилось всё так же трагически и нелепо. И тогда, и теперь остались у трупа два несчастных, покинутых существа. Ушедший бросил их, не пожалев, не подумав, как они без него станут существовать.

Саша свернула записку вчетверо, положила в нагрудный карман рубашки. Прижала ладонь ко лбу, пытаясь собраться с мыслями, сообразить, что нужно делать в первую очередь. Аллочку следует подготовить ещё во дворе. Она не должна неожиданно для себя увидеть мёртвого отца, его кровь на постели, пистолет, выпавший из обмякшей руки.

Девочка и не подозревала, что в доме есть оружие. Неприятности родителей её не касались, мать не разрешала Аллочке смотреть по телевизору новости, боевики и криминальную хронику – дабы не травмировать нежную душу. Но надо ли было поступать так? Наверное, при ином воспитании Алле было бы легче воспринять случившееся без срыва. А сейчас ещё неизвестно, чем всё кончится. Жаль, что дочка не остаётся на неделю в пансионе…

Нужно немедленно вызвать милицию и врача. Артёму ничем нельзя помочь, но официально констатировать смерть необходимо. Потом приедет судмедэксперт, который сделает подробное заключение. Но ещё до прибытия представителей власти она должна сбегать к Молчановым – ведь ближе них никого в Москве нет. Разве что бабушка мужа живёт в Хамовниках, но она старая и больная – на улицу не выходит и с постели почти не поднимается.

А Никита с Артёмом скорешились ещё в армии, в «карантине». Вместе учились наматывать портянки, пришивать подворотнички к гимнастёрке и крючки к шинели. Получали затрещины от «дедов», вкалывали на них, как рабы, выполняли самые безумные их прихоти. Юноши прятали под формой синяки, валялись в санчасти. И мечтали как можно скорее из совершенно бесправных «слонов» превратиться в более уважаемых «фазанов».

Через восемь месяцев каждый из них получил до дюжине ударов железной бляхой от парочки «дедушек» и надел кожаный ремень – отличительный признак «фазана». «Слонам» же разрешалось носить только кожзаменитель. И если первой о трагедии узнала супруга Артёма Лукьянова, то вторым должен стать закадычный друг, который был с ним и в горе, и в радости, и в голоде, и в сытости.

Оставив люстру зажженной, Саша бесшумно вышла из квартиры, прикрыла, но не заперла дверь, и позвонила к Молчановым. В табличку с номером квартиры Никита вмонтировал камеру, и они с Мариной получили возможность рассматривать гостей, не вставая с кресел, на экране собственного телевизора. «Телик» работал вечерами напролёт, и сейчас тоже, потому что сразу же раздались уверенные быстрые шаги, и дверь открылась.

– Ой, Сашка! Приехала? Заходи!

Марина Молчанова пыталась казаться властной, спокойной, как прежде, но Саша заметила, что веки её припухли, и с лица пришлось смыть макияж – значит, недавно ревела.

– А у нас раковый бульончик на ужин, здорово с бодуна помогает. Артёма-то нашла, нет? Если объявится, тащи его к нам. Он как раз этот супчик у меня и просил…