Диана Ибрагимова - ТалисМальчик

Алевтина осталась на пляже до последнего. Завтра уже будет другой пляж, другая жизнь, другая Аля, другое всё. Сначала она боялась повторения утреннего состояния, но потом поняла, что это было долгожданное освобождение и дважды такое не приходит.

Аля привстала, опершись на локти и с удовольствием вытянула ноги, потом шею; прочувствовала каждую мышцу живота. Казалось, появилась утраченная было гибкость и свобода движений – больше ничего твёрдого и колючего внутри. Она снова стала собой.

Солнце готовилось утонуть, чтобы утром вынырнуть обновлённым и совсем иным; тётки давно расползлись вместе с потерпевшими их мужьями; лоточники и лоточницы уволокли тележки с товаром; бананы, катамараны и парашюты впали в спячку до утра; белопяточный кукурузный баритон почти задаром раздал последнее и оседлал велосипед.

Крупный породистый щенок носился по опустевшему пляжу, радуясь свободе и облаивая всё, что движется – чаек, одинокий парус, чьи-то ноги. Счастливый, он прыгал по песку и воде, и там и там производя максимум шума и брызг – и вдруг остановился около Алиной подстилки в недоумении: сидит тут какая-то фря! а я здесь бегаю!

Девушка рассмеялась, а щенок смело подошёл на обнюхивание и за порцией ласки, обычно готовой у людей для всех маленьких и глупеньких.

– Как его зовут? – выкрикнула Алевтина в сторону хозяев, уворачиваясь от сочного языка щенка.

– Это девочка. Эра! Как ты себя ведёшь!

Эра… Маленькая, совсем новенькая Эра. Скоро станет большой и сильной.

Лёша хочет собаку, но они надолго уезжают из дому, и не хотелось бы оставлять на кого-то свою животинку. Нет. Теперь они точно заведут лабрадорчика или ещё кого-нибудь. Это, кажется, лабрадор.

Аля устала провожать пляж на ночлег, встала, разминаясь. Сегодня не хочется на набережную, нет настроения одеваться, слушать собственные каблуки. Нужно просто хорошо выспаться, чтобы завтра быть в форме. В лучшей своей форме.

Колокола под горой. Снова колокола. Он опять о себе напоминает. Собор.

Прямо в пляжном сарафане, Алевтина подошла к воротам.

Где-то она читала, что грандиозные строения призваны показать человеку его ничтожность. Чтобы, видя такое гигантское сооружение, входя в него, человечишка умалялся. Но Алевтина такого никогда не испытывала. Напротив. Войдя в огромное архитектурное творение – неважно, Колизей, ансамбль пирамид, храм в Карнаке или как сейчас, красивый христианский собор, она вдруг ощущала свою собственную мощь, и могуществом этим могла отныне делиться. Грандиозное её не подавляло, а окрыляло. Наверное, только маленький человек умаляется перед молитвой, большой вырастает до единения с Богом.

Девушка накинула парео на голову и плечи и медленно вошла в собор. И сразу это почувствовала – то, что ей креветочница пообещала.

«Бог всегда с тобой будет, деточка!»

Спасибо!

Спасибо Тебе!

Я всё поняла.

Молитва была кратка, но нужна ли долгая?

Какое избавление! Какая свобода! Словно выздоровела, очнулась от дурмана.

Лёша, Лёшенька! Леший мой дорогой! Сегодня я тебя увижу. Можно будет уткнуться в шею, поднявшись на носочки, и больше ни о чём не думать – обо всём подумаешь ты.

О, Боже! Как хорошо, что я не одна! Спасибо за родителей, за сестру и за Алёшку!

− Да, папочка!.. Нет, Лёшу жду сегодня. Он уже звонил. Да. Конечно. Хорошо. Пап! Город так изменился! Ты б его не узнал!.. Да. Фоток много, посмотришь.

Это пробуждение было совсем иным, не таким, как две недели назад. Начать с того, что Алевтина выспалась как никогда и запаслась энергией на грядущий день, такой насыщенный событиями. Она только что сдала обратный билет, а на вырученные деньги приобрела кожаные сандалии – по горам в жару в таких как раз удобно лазить, а к сандалиям – кокетливые шорты с топом. И косметичку купила. Лучше прежней.

Теперь возвращалась из салона красоты и разговаривала с папой, и он не скрывал ликования по поводу воссоединения дочери с любимым зятем. Пока шла, мысли опять свернули на проторённую дорожку.

Пришла в комнату, открыла тетрадь с Посланием Талисмальчику и заполнила последние страницы.

Но что же это было? Морок, бред, наваждение, мираж. Да, точно! Мираж. Рассмотрела на расстоянии то, что очень хотелось в тебе увидеть, но чего и в помине не было. А ты подыграл. Профессионально так, местами даже самозабвенно, аж сам себе понравился. Но зачем? Мираж ведь он и есть мираж. Его никак за настоящий оазис не выдашь. Разрекламировать можно, продать – нет.

О, иллюзии! Как вы нам на самом деле нужны, и как мы освежаемся и оздоравливаемся, когда вы, наконец, уходите! Ты был самой долгой из моих иллюзий. И шок мой был таким тяжким не от твоего развенчания, а оттого, что со мной – СО МНОЙ! – посмели так – ТАК! – поступить. И кто? ТЫ!

Ты даже не способен почувствовать себя негодяем. Ты живёшь в оправе своей правоты. Но прав ли ты? Отнюдь. Просто тебе уютно. Тебе вообще бывает комфортно в ненормальных условиях: ты умеешь спать на коврике в прихожей, на полу в зале в обнимку с арбузом, в армии на посту… Довольно показательно. Кажется, что комфорт не покидает тебя и в неправильных отношениях с людьми: тебе нравится предавать, лгать, юлить, дурачить, объегоривать, надувать, жульничать. Как со мной в детстве в карты.

Ты просто человек, который приспосабливается к любым обстоятельствам и выживает в любых условиях, делая их максимально удобными для себя. Твой главный жизненный девиз, судя по всему − не бери дурного в голову, а тяжёлого в руки. Только заодно с дурным и тяжёлым ты отказываешься и от хорошего с лёгким. Потому к тебе гадость всякая обоих полов и липнет, от которой ты потом не знаешь, как избавиться. Был бы занят хорошим, плохое бы осталось ни с чем, а так – сам виноват.

А ты смешно спишь: положив пятерню на темя, будто придерживая съезжающую крышу. Ты вообще, когда утром просыпаешься, уверен, что твоя мнящая себя умной голова не подставит какие-либо другие части тела?

Возможно, ты правильно всё рассчитал, оставив меня без объяснений и просто вышвырнув из своей непутёвой жизни. Ты знал, что я хорошо воспитана – раз, а значит, скандалить и разборки истерические устраивать не буду. Ты также был уверен, что нигде слухов о твоём недостойном поведении я распускать не буду, потому что боюсь себя скомпрометировать. Это действительно так. Только я не то, как со мной поступили, разглашать не хочу, а то, что была знакома с таким недостойным типом, как ты.

Хотя бы вдумайся: ты испугался угроз воспитательницы детского сада, но совсем не боишься того, что могла бы устроить я. Боюсь, что ты даже не вспомнил, с какими людьми, в отличие от Домашней Нечистой Силы, я могу быть знакома (и таки знакома). Но Нечисть и правда может квартиру поджечь, а я никогда не опущусь до того, чтобы наказывать такое недоразумение, как ты. И ты это знал. И это ещё один огромный плюс к моей личностной качественности: я не бью лежачих. Тем более лежачих на Домовёнке.