Олег Лементов - Бытие. Философский роман

Наконец он был готов. Аамеса открыл глаза и сел на кровати. Циновка, висевшая в дверном проеме, не давала лучам жаркого солнца проникнуть в помещение, хотя это и не спасало от духоты. В горле и на губах была нестерпимая сухость. Аамеса машинально потянулся к столу, где обычно стоял кувшин с водой. В его протянутую руку кто-то заботливо вложил полную чашу. Жадно прильнув к ней, старик поднял голову.

Он теперь точно знал, кто он, но его местонахождение по-прежнему было непонятно. Перед ним как ни в чем не бывало стояла Хатхор. Не тот расплывчатый в огне образ, пославший его в Египет, а Хатхор – душа одного из модулей межзвездного ковчега. Хатхор, подвластная лишь пилоту с далеких миров, верховному Яхве. Хатхор, прекрасней которой не было, нет и никогда не будет в мире по имени Земля.

Он попытался встать, чтобы смиренно опуститься на колени перед богиней, но ноги плохо слушались. Подкосившись, они опустили его на покрытый пылью каменный пол.

– Встань, человек. Твое путешествие окончено.

Слова богини как будто влили новые силы в тело Аамесы. Поднявшись, он выпрямился во весь рост, будучи лишь немного ниже богини. Он знал ее, догадывался о ее целях, но все равно не решался поднять глаза, боясь оскорбить неосторожным взглядом.

– Перед тем как покинуть планету, верховный Яхве поручил мне передать потомку Адама знания. Я выполнила его волю, и теперь ты сам должен решить, как распорядиться ими.

– Кроме того, прими вот это, – помолчав, добавила она, указав на стол, где на темной, потрескавшейся от времени поверхности лежал небольшой плоский, необычайно гладкий, бирюзового цвета камень.

– Это дар верховных. В нем сохранены фундаментальные знания, которыми обладают ваши создатели. Правда, земляне смогут открыть их лишь тогда, когда постигнут суть хотя бы одного из проявлений вселенской силы. До тех пор ты, а затем и твои потомки должны хранить его. Но знай, пророк, что знания эти не только великое благо. В недостойных руках они могут уничтожить этот мир, а потому открывать их необходимо лишь тогда, когда не столько знаниями, сколько помыслами своими люди сравняются с богами.

– Благодарю тебя, богиня. Это великая честь. Я постараюсь быть достойным своего праотца и выполню волю нашего создателя.

– Да, на этом пути тебе понадобятся силы.

Голос богини стал уже не такой официальный. Аамеса тут же вспомнил их беседы в модуле межзвездного, путешествия в прошлое, ее запах. Он волновался, но действительность все же не позволяла ему поднять глаза. Она сама дотронулась ладонью до его лица и подняла его голову. Взгляд ее был грустен, но нежен. Глядя в ее прекрасные глаза, Аамеса надеялся, что богиня хоть немного разделяет его тоску, связанную со скорым расставанием.

– Я не могу даровать тебе бессмертие, – продолжила она. – Но на какое-то время продлить жизнь – это в моих силах. За то время, что ты находился под моим покровительством, я излечила тебя, так что у тебя будет время, чтобы попытаться исполнить волю верховного. Запомни, пророк, будущее людей – не в руках богов, а в их собственных руках. Вы сами должны доказать, что достойны жизни, достойны этого мира. Доказать, что вы не просто ошибка разведчиков. Что жизни верховных не были растрачены понапрасну. Прощай, Аамеса, и помни, частица чьей души таится в тебе. Попробуй стать достойным того, по чьему образу был создан твой прямой предок.

Полог циновки поднялся, и солнце наполнило келью жаром. Образ богини исчез, растворившись в лучах. Мальчик-послушник вскрикнул и, уронив медный таз с водой прямо у порога, убежал, что– то крича на ходу. Циновка расправилась, вернув в келью тень и постепенно впитывая разлитую на пороге влагу.

Аамеса оглянулся. В келье, кроме него, никого не было. Он взял со стола единственное доказательство того, что не сошел с ума. Камень был чуть больше ладони. Тонкая легкая пластина голубого цвета вряд ли могла привлечь чье бы то ни было внимание. Обладая пусть даже мизерной частью чужих знаний и воспоминаний, он ни на секунду не сомневался в искренности слов богини, но, будучи человеком, понимал, что никто, даже самые его близкие единомышленники, не поверят в ценность пластины.

Циновка вновь поднялась. На пороге, опираясь на посох и тяжело дыша, стоял Мери-Ра.

– Хвала Атону! Ты очнулся.

Схватив Аамесу за плечи, старик навалился на него всем телом. Было непонятно, рад ли он его видеть или просто уже не может держаться на ногах после того, как истратил все силы, чтобы прийти в келью. Аккуратно взяв под локти своего учителя, Аамеса посадил того на кровать, а сам присел на стул.

Дрожь в теле жреца не прекращалась, а по глубоким морщинам текли слезы. Аамеса знал Мери-Ра даже лучше, чем себя, а потому даже представить не мог, что могло бы привести старца в такое состояние. Понадобилось время, чтобы старик успокоился и смог говорить.

– Ты очнулся, очнулся! Я уж и не думал дожить до этого мгновения.

– Очнулся? И долго я спал?

– Спал? Нет, это был не сон. Если бы я тебя не знал, Аамеса, как великого праведника, то был бы уверен, что тобой завладел демон.

– Но теперь все хорошо. Ты можешь быть покоен, мой дорогой друг.

– Я много видел, ты знаешь, – эмоции переполняли старика. По-видимому, после долгого нервного напряжения он мог, наконец, расслабиться. – Я верховный жрец Атона и, поверь, знаю о жизни и смерти много больше остальных людей. Ты не был мертв, но и к живым тебя вряд ли можно было причислить. Твое дыхание было настолько слабое, что послушник, нашедший тебя наутро после твоего прихода, решил, что ты мертв. Если бы не я и моя вера в божье провидение, то очнулся бы ты только в царстве Анубиса.

– Атон хранил меня. Спасибо, мой друг, за твою веру в меня, но, скажи, как долго я был в таком состоянии?

– Уж скоро сорок дней.

– Сорок? Но как же так? А как же люди, которые, поверив, пошли за мной? Ты знаешь, что происходит в лагере?

– Наши лазутчики поддерживают связь с Аароном. Люди ждут тебя, но терпение их – как чаша с водой, оставленная в полуденный зной. Не хочу тебя обнадеживать, Аамеса, но если бы мосты между ними и Египтом не были сожжены, то к сегодняшнему дню ты не насчитал бы и сотни своих последователей. Сказать по правде, это решило бы массу проблем, но им некуда идти, и они ждут…

Мери-Ра опустил голову, и Аамеса почувствовал, какую тяжесть несли на себе эти старческие, выдающиеся вперед, высохшие плечи. На мгновение ему стало жаль Мери-Ра, ведь именно из-за него жрец на закате своей жизни взвалил на себя эту ношу. Он смотрел на него и не понимал, почему этот смертный, вместо того чтобы дожить в покое и счастье оставшиеся дни, пытался поменять мир, в котором ему даже не придется пожить? Не душа ли его прародителей двигала им? Да, он не чувствует ее, не знает о ее существовании, но ведь это не значит, что ее нет.