Катерина Яковлева - Лихолов

Елисей выслушал рассуждения Странника и потупил взор. Оба мужчины просидели несколько мгновений с окаменелыми тяжелыми выражениями лиц. Первым тишину прервал юный Елисей:

– Девушка, такая молодая… Ты говоришь, жертва какого-то колдуна. Если она ни в чем не виновна, мы должны помочь ей?..

– Как? – пожал плечами Лихолов. – Допустим, мы пустимся в долгие опасные поиски за сильным белым ведуном, каким-нибудь «хранителем всея гребанного света Матери Судьбы». Сколько мы будем искать такого? Получим ли помощь? А за время этих безнадежных странствований дракон разрастется, станет жирной непобедимой гадиной. Сколько тогда жизней он унесет? Сколько семей разорит?! – Тяжелый вопрос словно придавил собою.

Солнце зашло за тучу. Будто бы помрачнело все кругом. Лихолов тихо и хрипло выразил тот единственный вывод, который и так был очевиден:

– Это существо нужно убить! И как можно скорее. Помочь ей уже нечем…

Елисей опрокинул голову в ладони:

– Убить молодую девушку? Она только жить начала. Такая красивая… Как… как ты будешь ей в глаза смотреть? Нет, не могу, не могу…

– А тебе и не надо, тебя никто и не просит. Это я охотник на тварей, а ты просто мой провожатый! – отрезал Лихолов. – Но только сначала доедем до короля, разузнаем, сколько он мне заплатит за ее драконью башку. А потом вернусь и прикончу.

– Не верю, – не сдавалось праведное сердце. – Матушка Судьба добра, она о каждой травинке заботится, о каждом червячке! Если так случилось, что девица выжила, как ты говоришь, то значит… Что сама Судьба повелела ей жить! Нельзя убивать ее, надо помочь!

– Тьфу ты, дурень королобый! – закатил глаза Лихолов. – Я тоже люблю красивых баб, ни одну ни разу не обидел. Но это уже не человек, это лишь тень женщины! И не неси ты мне бредни всякие про судьбу, червячков, и травинки! В чернь их! Давно я с вашей Матерью Судьбой поругался, иду против нее. И ничего – жив, сыт, прославлен!

– Лихолов, всякое может мерещиться тебе в гордыне! Да не значит, что оно так и есть, – грустно возразил юноша. – Учили меня, что у Матушки Судьбы два крыла: Правда (закон, справедливость) и Ладна (стремление мира к красоте и гармонии). Не все справедливое гармонично. Но и не все ладное справедливо. Жизнь держится на этом… Ну на равновесии этих двух крыльев. Может… может, чтобы уравновесить мир, тебе в чем-то не воздалось по правде.

– Клэтва! Опять ты за свое, ядрена тебя ель! Где ж ты вообще так шпарить научился на всеобщем языке?

– В Северном Лесном нашем государстве почти в каждой деревне есть храмы Матушки Судьбы. Там иногда учат жрецы крестьянскую детвору. Ну, так, ради доброго дела. Вот и меня немного. Знанию священного писания больше всего, конечно. Всеобщему языку тоже. Ну… еще пытался я обучиться читать и считать… Но это туго шло, хотя немного освоил.

– Ясно! Эти «хранители света», гори они в небыли, знают, как сызмальства свою пургу в людские головы вбивать! – съехидничал Лихолов. – А все лишь красивые слова, чтоб побольше податей содрать с таких как ты!

Тут Елисей разозлено вскочил на ноги и затараторил:

– Хватит так гнусно выражаться про мою веру! Я за то и убить могу, коли потребуется!

– Тихо ты, тихо, – даже не дернулся Лихолов. – Не буду я с молодчиком драться – есть куда силы потратить. Ладно, не бери обиду в душу! Постараюсь не задевать тебя больше. А вообще так, давай уж, не болтай, а вот что. Надо нам как-то поохотиться тихо, неприметно, меж скал. Может, птицу какую подстрелим. Проследим за драконихой. Как уснет – разведем наскоро костерок и дичь свою зажарим. Хоть поедим. Просидим в засаде еще ночь, понаблюдаем за ней, глядишь, чего еще полезного разведаем. Мало ли какие еще интересные привычки подметим. А поутру на рассвете пойдем прочь в сторону столицы.

– Так это что же, ночь в горах проведем что ли? Говорю же – опасно тут! Здесь духи по ночам пляшут! Здесь тьма гуляет, как на пиру! Не мудро нам ночевать в этих краях! Найдет нас мразь какая – сгинем.

– Не думаю. Я читал когда-то о драконах. Говорят, эти чудовища настолько ужасны, что отпугивают даже иных магических тварей. Всякая шушера их боится. Так что, не трясись ты так из-за сказочек про горы. Подберемся вечером поближе к ее логову, укроемся незаметно, в плащи укутаемся и поспим по очереди. А будут твои духи где поодаль шуметь – не слушай, они сами к дракону не пойдут. Одного запаха испугаются. Одним словом, я тут остаюсь.

Некуда Елисею деваться, так и порешили в горах остаться. Двум охотникам всегда пища сыщется. Быстро они приметили подходящую птицу – жирную, пузатую. Одной тихой стрелой сразили. Наполнили фляги из горного ручья, омыли лица. И прокрались в свое прежнее укрытие чуть повыше драконьего гнезда. Там снова стали наблюдать за незнакомой девушкой. Но ничего не происходило. Она насобирала охапку полевых цветов и стала убивать скуку плетением венка. Тосковала. То пела старые северные песни и сама же кружилась и прихлопывала. То лежала на спине и смотрела в небо. Брала горсточку веток и пыталась что-то сплести из них. Скидывала кости и мусор вниз на горы, пытаясь навести подобие чистоты. Усаживалась на пятки и монотонно раскачивалась с закрытыми глазами, что-то напевая под нос, наверное, песенную требу к Матушке Судьбе. Обычная девушка. Никакая не колдунья или нежить.

Путники меж те маялись. В засаде-то сидеть оба привыкли, могли так провести и весь день. Не телами томились, но сердцами. Смотрели на молодую девушку и все больше исполнялись жалости. Она не колдовала, не танцевала безумные танцы в честь Владычицы Тьмы, не тараторила никаких дурных нашептываний – нет, ни горстки черни. Обычная юная, грустная девица. Невинная, никак не подозревающая, что за ней наблюдают ее будущие убийцы. Лихолов заглядывал иногда в глаза к Елисею и видел тоску. Оба надеялись увидеть что-нибудь ужасное, непозволительное, отталкивающее. Так было бы легче, тогда смятение отступило бы, и рука стала бы твердой. Но нет. Ничего. Только нежная цветущая жизнь была здесь.

Лихолов старался быть холоден. Он набродился по свету, повидал многое. Насмотрелся на боль, отчаяние и ужас. Он много раз видел, как мрак воплощается в разных тварях. Знал, как рождаются дети сумерек. Как деревенеют сердца людей перед трудным выбором. Слышал, как собственные отцы продают невинных дочерей в бордели, чтобы спасти им жизнь от голода. Встречал, как среди солнечного дня налетает тьма и все вокруг чернеет. И все это много и много раз. Лихолов знал, что любой дракон нес боль в этот мир, и без того истерзанный. Оттого понимал Странник, что нельзя жалеть дракониху. Нельзя давать ей много времени. Надо, чернь побери, надо оборвать эту жизнь, пока она сама не оборвала сотню других. Пока ее еще можно победить.