Катерина Яковлева - Лихолов

«В мире уже достаточно тех, кто спит наяву. Миру нужны те, кто осмелится бодрствовать.

В мире уже достаточно тех, кто идет легким путем. Миру нужны те, кто возьмет тягость бытия на свои плечи и пойдет прямой дорогой.

В мире уже достаточно тех, кто молчит. Миру нужны песенники, стихотворцы и сказочники.

В мире уже достаточно тех, кто алчет брать. Миру нужны те, кто готов отдавать.

В мире уже достаточно тех, кто торопится судить. Миру нужны те, кто умеет прощать.

Непроста жизнь бодрствующих, идущих прямо, поющих, отдающих и прощающих. Но велика их награда от Матери Судьбы. Ибо именно эти души наречет она сынами своими.»

Талмуд Светославия.

Озорное утреннее солнце разлило свои лучи по горам. Свет игриво заполз за все выступы и щербинки серо-коричневых камней. В воздухе витал запах сырости, которая часто бывает в конце лета.

Когда Лихолов открыл глаза, Златы уже не было, а Елисей еще спал. Вещи девушки были сложены и припрятаны за камнями. Видимо, она снова приняла драконий облик и улетела на охоту.

– Проснись, парень! – дернул Лихолов Елисея. Тот с усилием разлепил веки и приподнялся.

Пора выдвигаться в сторону столицы. Голод жег изнутри. Путники поднялись к своему прошлому укрытию и нашли нетронутыми свои вещи. Подкрепились горстками орехов и водой из фляг. У Лихолова постоянно крутилась в голове одна из фраз заступницы: «А туман слушает… Пойдет за вами следом. Берегитесь завтра днем. Но пока рядом со мной, никто вас не тронет». Тревожно было думать, что бродячий туман теперь повадится ходить за путниками следом. Надо было прикинуть, что бы такого сделать, чтобы или сбить туман со следа или как-то от него защититься. Но сколько ни бродил Странник по свету, не видал такого способа для простого смертного без магических сил. Решение всегда было одно – биться. Но не драться же теперь со всем туманом, что есть в Северном Лесу? И тут пришла вдруг мысль: раз духи так боялись дракониху, то, может, и туман тоже ее остерегается… Тогда стоило прихватить с собой какие-то вещи, которые несут в себе отпечаток драконьего пламени… Что-то, что удобно нести в кармане…

Пока Елисей собирал вещи на плечи, Лихолов спустился снова в логово и огляделся. Что можно тут прихватить с собой? Взгляд скользил по голым камням, костям жертв, пещере с вещами… Ну, кости брать в дорогу не особо удобно, да и приятного мало… Вещи девушки как-то глупо забирать и жаль оставлять ее без единственного платья… И тут взор Лихолова упал на обожженные драконьим пламенем камни – точно! Странник пошуршал руками среди почерневших булыжников и нашел парочку маленьких камней с явными следами огня. Один Лихолов положил к себе в карман штанов, второй отнес Елисею и настоятельно попросил носить это с собой как амулет. Юноша недоуменно принял в ладони пестрый камушек, серый, с одного боку черный. Потом равнодушно пожал плечами и послушно убрал странный предмет за пазуху.

Путники собрались и пошли вниз, оставляя странное драконье логово и жуткие верхушки горбатых гор за спиной. По дороге умылись в ручье, пополнили припасы воды.

– Сколько нам до столицы? – спросил Лихолов.

– Сначала день дороги на юго-восток – выйдем на тракт. Дойдем до ближайшей деревни, там, возможно, ты купишь лошадей как хотел. До столицы на лошадях будем скакать день, пешком же идти, наверно два дня или три.

Елисей отвечал тихим хрипловатым голосом, лицо его не выражало как раньше радости, любования природой. Можно было бы подумать, что он устал, не выспался или голоден. Но что-то подсказывало Странствующему Охотнику, что виной всему внутренние душевные терзания. Потому что и в Лихолове самом, опытном охотнике, на нечисть все напряглось. Какая-то струна его обветренной стертой в мозоли души печально звенела. Протяжно, уныло тянула жалостливую мелодию. Странная девушка. Странный дракон. Все как-то спуталось, свилось в узел, и не знаешь, с какой стороны его распустить. Легло грузом на душу. Но одно Лихолов предчувствовал точно – ночное происшествие с духами не окончится так просто. Все эти твари, морока лица, всегда гадко мстительны. Так что надо торопиться до выхода к тракту. Может, бродячие туманы летают медленно? Тогда удасться и оторваться, если нигде не застревать.

Когда путники спустились, наконец, с неприветливых гор в редколесье, сразу же почувствовалось, что воздух здесь другой, что тут больше тепла, что природа доброжелательнее. Елисей явно чуть воспрянул духом. Присел на одно колено перед старым большим ясенем, одну ладонь прислонил к сердцу, другую же положил на землю. И что-то тихо пропел. Лихолов знал, что так на Востоке берут благословление у любимой земли. И если ты ее верный сын, если знаешь песни леса, песни полей и рек, то родная земля действительно благословит. Прибавит сил, обострит слух, поведет хорошими тропами, угостит водой из родников. Напев Елисея был ритмичным, мелодичным и очень душевным. Когда юноша встал, лицо его чуть подрумянилось прежней жизнью. Бледность, напавшая на него в горах, отступила. Но все равно глаза смотрели вперед с какой-то тяжестью.

А еще чуть позже, наконец, привычный Елисею густой лес принял путников в свои объятия. Лихолов постоянно оглядывался. Впрочем, и для юноши-охотника тоже было обычным делом следить, чтобы ничто в лесу не могло подобраться ни с боку, ни со спины. Но опытный странник оборачивался не просто по привычке. Он помнил предупреждение Златы о том, что духи излили злобу в туман, и теперь за путниками вполне могла красться какая угодно нечисть. Пока мужчины шли не по дороге, а просто по дикой чаще, деревья здесь росли близко друг другу. Так что вдаль вглядываться было просто невозможно – мозаика коричневых и зеленых кусочков леса закрывала обзор. Поэтому никак не удавалось убедиться наверняка, что нет преследования каким-либо мерзким выродком сумеречной магии. Эта неуверенность создавала напряжение, душила, задерживала, мешала. Но только Лихолову. Елисей тоже шел не такой летящей походкой, как в первый день знакомства, но по иной причине. Он передвигался грузно и безрадостно, потому что явно переваривал в душе все произошедшее накануне.

Однако, несмотря на то, что оба путника сегодня продвигались задумчиво, голоду было плевать на обстоятельства и сердечные терзания. Желудки сводило. Так и мечталось о вкусной диче на вертеле. Лихолову в такие моменты часто вспоминались застолья из его детства. Того утраченного осколка жизни, когда нынешнего странника и звали иначе, и кожа его почти не знала шрамов и морщин. Да и душа парила по жизни легче, не отягченная ни виной, ни тоской. Там, в Мраморном Дворце, он обедал в просторном светлом зале с огромными окнами, из которых на пол проливался водопад теплого солнечного света. Всегда вкушал пищу под ласковые мелодии гуслей. Рядом господ развлекали придворные танцовщицы: стройные молодые девушки в коротких повязках на груди и бедрах, с зазывно позвякивающими бусинами на одежде, с пылающими цветами в волосах. Женщины в Юго-Восточном Раздоле славились красотой на всю Зеленую Твердь. Своими округлыми гармоничными чертами лица, мягкими нежными телами напоминали они наливные яблочки, так и хотелось вкусить их сладость. А угощения за столом короля Раздола и его семьи всегда были не менее изобильны, чем само его государство: то тебе бараньи ребра с разнообразными соусами, то огромные рыбины из бесчисленных рек и озер, то дичь с зеленых полей и редколесий. Все это приправлялось разносортными травами. К ним прилагались обычно печеные овощи с разными сырами от овечьих до коровьих. Сластей в Раздоле умели готовить видов сто, не меньше. И вино, конечно же, король Раздола, отец Лихолова (тогда звавшегося Ариславом) обожал вино. Потому на юго-востоке умели его делать с хрустальной кислинкой да сухо-сладким привкусом многочисленных фруктов и ягод. Такое южное вино было легкое будто алый шелк. Природа королевства напоминала вечный праздник, особенно летом: чернозем дарил людям множество плодов, все кругом цвело, зеленилось, пело и прославляло жизнь. Отец-король любил Арислава, хотя тот и был всего лишь бастардом. Однако ж мальчик родился раньше законного сына, а потому навсегда запал в сердце отцу. Король и его первенец проводили много времени вместе, особенно в старшем возрасте. То на охоте, то на приемах, то на тайных вылазках в город, переодевшись в купцов. Король любил послушать разговоры на базаре, узнать беды и радости своего народа. Боевым искусствам учил принцев Раздола отдельно выделенный наставник, мастер сражений по кличке Вихрь. Взрослый кметь, опытный воин, был суров и строг, как сталь, но чувствовалось, что где-то в глубине души он очень любил своих мальчишек-учеников. Однако ж, эта любовь не мешала ему ребятишек гонять, как самый твердый командир гоняет солдатню. Но все трудности тех дней теперь помнились Лихолову как счастливое время, тот период жизни, когда война была лишь тренировкой, угроза жизни надуманной, та боль и слезы уставшего от занятий мальчишки – лишь капризами невинного ребенка. Помнил Лихолов и Алтынку… Красивую танцовщицу с темными пышными волосами и чувственными губами. Спелую как слива, гибкую и легкую подобно ветерку. О! Как же Арислав в юности мучился ночами, не в силах выкинуть из головы изгибающееся тело, танцующее под ритмичную музыку тумбанов и домры. Алтынка была похожа на идеальный пейзаж Раздола: прекрасные равнины украшались округлыми холмами, а припрятанный лесистый островок таил тайны не менее сладкие, чем все плоды изобильного королевства вместе взятые. Лихолов помнил, как слал ей через служанок цветы из отцовского сада, как они бросали друг на друга обжигающие взгляды в мраморных коридорах дворца. Как он преследовал Алтынку тайком, подглядывал из кустов белой сирени. Едва дышал, жадно впивался взором во все то, до чего еще не смел дотронуться. А потом… однажды… Как целовал ее губы, шею, грудь, и как откликалось чувственное девичье тело на его ладони… Все эти воспоминания о Раздоле жили сами по себе в душе Лихолова, как кусочек сказки о живописной цветущей земле, такой плодородной, с добрыми веселыми людьми.