Борис Ковальков - Прогулки по Каэнглум. Книга вторая. Два лева для Дори

Заходили даже из рассыльной конторы господина Клауса Нагеля, а у того по каэнглумской легенде всегда было всё, что нужно на все хозяйственные случаи. «У Клауса действительно есть всё, что нужно, но это он находит у меня в лавке», – подтрунивал бай Борис. Клаус парировал: – «Может быть, не спорю. Но именно это у меня всегда находит точное применение». И они долго рассуждали за, допустим, кружкой кофе, об открытии и изобретении, принятии и присвоении….

Советник магистрата Калоян зашел к Борису в обеденный перерыв. Борис что-то варил на кухне. По запаху – варенье из бирюзового ландыша с какими-то травами.

На прилавке лежал пакет с ярлычком «Капштадские коптильни» 16 16 Капштадт – фризское название мыса и поселка Гадрау, расположенных дельте Голхи. . Судя по величине в пакете было упаковано несколько коробок с салакой. «Куда ему столько?»

– А, Калоянче! Здравствуй. Садись здесь, у стойки.

У стойки было место для тех, с кем Борис говорит, обслуживая посетителей. А они пошли один за другим. Борис успевал торговать (так он называл свои указания, где что брать), кормить посетителей, следить за варевом на кухне и говорить с Калояном. Они обсудили последние новости о том, что «Темерарис» вернулся, «Фидуцей» 17 17 Фидуцей – пятимачтовый барк, самый большой летающий корабль Каэнглумского флота. Любимый парусник ратмусов, они непоседливы и остальные суда для них малы, в «Фидуцее"150 капштадских метров без бушприта; жители не заботились о уравнивании единиц измерения, в каждом районе были свои меры, так было интересней. встал на стапель для замены потрепанных полужестких парусов, а «Инсоленция» 18 18 Инсоленция – злато-серебрянная, трехмачтовая, летающая шхуна. Не входит в состав флота. Принадлежит Вышгороду. Среди драконов называется просто: «Мечта дракона». Но, когда спрашивают о яхте князя Акселя «Айна», наврапы обычно говорят, что действительно «Айну» можно так назвать и называют, но «Инсоленция», это – традиция вожделений. ушла к Далёким Островам со школьниками из Старой гимназии на годовую экскурсию. О том, о сем и…

– Ты слышал что случилось вчера утром у Ели?

– Что-то такое было.

– Да, стреляли в Андерса с Дальних Хуторов и в грифона – рысь. Оба ранены.

– Надо же? Как же узнали, что грифона ранили, если его не нашли? А как себя чувствует Андерс?

– Андерс в Лазарете, не может прийти в себя. А грифон? По следам догадались. Грифон пропал. «Он все знает! А я сказал только, что в них стреляли».

– Как интересно… Хочешь попробовать свежее? Пенки с варенья только снял.

– Спасибо, очень вкусно, что ты кладешь ещё?

– Сушеные ягоды свирчовины… и всякие травы.

– Слушай, Борис. Ты знаешь, почему нравишься Злате?

– Брось, Калоянче, разговор напрасный…

– Потому что ты все и всюду успеваешь и в курсе всех событий.

– Калоян, мне не хочется утруждать своими совершенствами твою прекрасную Злату.

– И за твое простодушие. А я вот возьму и передам ей, что ты назвал её прекрасной. Кто подвезет меня в магистрат?

Калоян ехал в тележке фонарщика Снайге и думал, что варенье из свежих ягод бирюзового ландыша (Откуда? Вырастить его дома Борис так и не смог. А вчера и сегодня Борис был в городе) с травами более чем лакомство, это прекрасное наружное средство для заживление ран грифонов. А пакет с рыбой?… Мдааа, Косте я не скажу, сам догадается, главное, что я знаю…

Калоян третий год пытался пристроить за Бориса свою троюродную младшую сестру. Та смиренно ждала. Ей очень нравился Борис… Ему же нравилось, что заходя в лавку, Злата никогда не оставляет сувениров, записок и цветов. Но Борис всегда искал, не оставила ли она чего-нибудь. Злата укрывала под платом золотые волосы и крыла белым лаком золотые ногти. Золотые, как если бы золото было прозрачным», – вспоминал Борис.

9

Калоян был прав, Косте не надо было говорить…

– Борис, ты видел грифона.

– Как ты догадался?

– Хъ. Хорошего болгарина всегда много… Борис, Борис. Ты был весь в овражьей грязи, да ещё с ландышами, да ещё с еловыми ветками.

– Откуда ты?.. Ах да, попался времени в оборот, вчера видел меня позавчерашнего. А я видел твою спину, когда поднимал шторы. Надеюсь, ты не думаешь, что я там стрелял?

Когда Бориса уличали в чем-то, он по-детски терялся, но никогда не оправдывался и сразу возвращал торжественное выражение на лицо.

– Нет, конечно. Но надо знать, что с грифоном. Все-таки нам необходима полная картина.

– Он ничего не скажет. Даже отказывался от помощи. Но я настоял. Терпеть не может повязок. Согласился только тогда, когда я с себя снял и разорвал новую рубаху. Это его утешило. Где он? Как я могу сказать? Но не у Велета. Велет ничего не знает. Конечно, узнает и найдет. Скоро. И ты узнаешь. Но не от меня.

– Скажи хоть, как он ранен?

– У нас называется подмышкой. У грифона не знаю. Пулю он вытащил клювом. Большая свинцовая лепешка, разорванная. Часть пули. Он её зачем-то спрятал. Часть где-то в поле, наверно. Ему повезло. Кости у него легкие, но как сталь. Тот, кто стрелял, не знал этого. Думал подбить как птицу. Грифон не только птица. Да, Коста, птица! Говорил, что когда летел от хутора Антса, видел сороку. Память у них прекрасная и долгая, но начинают вспоминать с ближних событий. Конечно, только тех, о которых можно не молчать.

– И?

– Он смеялся, разумеется по-грифоньи, над тем, как сорока чуть не сбилась с лёту от восторга, увидев переплет книги. Яркий, блестящий, украшенный металлом и камнями. Сорока чуть не упала с воздуха! Забавно.

– Переплет?

– Да. «Мы летели с переплетом», – сказал он.

– А сорока дворцовая или из магистрата?

– Не ясно. Я слышал выстрелы и видел как слетал грифон, слетал криво, будто шатаясь в воздухе, я пошел за ним…

– Больше ничего?

– Нет, я подумал – браконьеры из вновь прибывших. Но потом решил, что вряд ли они.

– Никого в воздухе больше не заметил?

– Нет, я уже не глядел вверх… Но кроме грифона, в Овраг никто не слетал… Ты это хочешь знать?

– Как ты догадался?

– Никто и ничего не слетали.

10

…Коста внимательно посмотрел на Александера, потом перевел взгляд на мозаики и спросил:

– Как ты сам догадываешься об всем?

– Не знаю, – привычно ответил Александер, – вероятно, у меня есть то, что вы называете чутьем.

– Но у тебя это не от опыта.

– Да. Вероятно чутье другого порядка.

– Врожденное ощущение Каэнглума…

– А ты как?

– Здесь нормальные человеческие отношения и всё необычное я воспринимаю как реалист.

– Странно.

– Я реалист и принимаю чудо, как реальность. Но не считаю за чудо то, что можно объяснить рационально. Но может быть в этом ошибаюсь.

– Ты бесстрашен, ты не боишься иного.