Андрей Драченин - Сказ о твоей Силе

Села Урун послушно. Знала, Бэркэ плохого не посоветует.

Помолчали, ветер послушали, в небо посмотрели. Как-то сам гнев внутри источился. Струями ветра вымылся из души и в океан неба безмятежного утек. Что небу струйка гнева маленькой девушки? Растворит и не заметит.

– Поймёт он, – сказал наконец Бэркэ. – Не дурак.

Урун, уже отгорев, промолчала.

– Время пришло тебе в Круг ступить, – сказал с лицом невозмутимым шаман.

Урун, судорожно вздохнув, вскинулась:

– Уже?! Ты говорил весной.

– Дак пришла весна, Урун, – улыбнувшись, сказал Бэркэ.

Урун ещё раз вздохнула. И впрямь. Уже появились проталины в местах, где горбилась тундра, в низинах радовала глаз небесная синь наполняющихся талой водой озёр.

– Может, ещё одну зиму пережить, потом уж? – с надеждой спросила.

– Страшный демон – страх человеческий. Ещё за одну зиму страх только больше станет, накормишь его поневоле. Вырастет. Готова ты. Пусть демон боится. Не смотри на него. В круг войдёшь, его за кругом оставь. Пусть подождёт. Из круга выйдешь, обратно придёт. Но уже смирным будет. Полезным.

Урун молча кивнула. Бэркэ плохого не посоветует, говорили уже.

Круг был ритуальным шаманским состязанием. Те, кто готов был свое мастерство подтвердить, порадовать великого Отца и ласковую Мать северных людей, выходили на празднике Новой жизни, весной, в круг древних камней. На площадку, ногами выглаженную поколениями взывающих танцем к богам и великим духам. Двое. И вершили разговор ритуальной пляски, где одно порождает другое, Сила встречает Силу. Три дня круг длился.

Разным бывал тот танец. Кому жребий с кем стать выпадет. А богам все угодно. И безмятежное спокойствие большой реки, и ярость кипящего потока каменистого узкого русла.

Бывало, после такого состязания возводили двое друг друга на новые вершины Силы и понимания сущего. А бывало, ломался один, терял танец в себе, чувство Силы уходило. Закрывались двери.

Потому боялась Урун. За черту боялась ступить, не изведанное за которой. Не знала, чего больше боялась. Слабой оказаться. Или новое про себя узнать, Силу большую почуять. Куда приведёт то знание? По привычному поди не вдруг-то поживешь, познав такое. Боялась, но и хотела всем сердцем. Манило что-то, влекло.

«А и выйду! Не буду в чуме сидеть!» – вспыхнуло в душе.

– Хорошо, Бэркэ. Выйду я в круг. Если рядом будешь, – вслух сказала.

– Я всегда рядом, – хитро прищурился Бэркэ. – Шаман я, забыла?

Улыбнулась Урун. Вспомнила как в метели заплутала. Лис седой вывел её к стойбищу. В другую сторону совсем, куда брела отчаянно, вихрящимся снегом закруженная. Бэркэ не признался, кто лис тот был. Улыбался только молча, дымом трубки укутавшись. Урун и так знала.

Через несколько дней вышла из родительского чума Урун. Бэркэ перед входом стоит. В дорогу собранный. Ждёт.

– Пора? – спросила испуганно.

Кивнул.

Заметалась Урун. За одно схватится, за другое. Бэркэ мешок протянул:

– Здесь что нужно. Пошли уже.

И пошли. Идти недолго пришлось, к вечеру вышли к месту. Людно оказалось. Стянулся народ. Великое дело твориться будет!

Остановились неподалёку. Костерок распалили, чай греть поставили. Перекусили.

Оглядывалась Урун. Внове все. Бросился в глаз один из пришедших. То ли красуясь, то ли перед состязанием настраиваясь, танец творил в кругу поглазеть собравшихся. Высокий, красивый. Со жесткой ухмылкой на лице. Танцевал, с вызовом всем телом выражаемым, в кругу смотрящих кружа. Гудел барабан, ритм рванный злой рождая. И вслед за ритмом танцующий то ходил, ступая шагом крадущимся, глазами всех пронизывая, то бросался чуть ли не в толпу народа, словно зверь на добычу. Пугались люди, но не расходились. Смотрели завороженно.

Не понравилось Урун поведение злого красавца, по душе корябнуло.

– Зачем он так? – спросила.

– Хитрый он, сильный. Зверя выпускает своего. Зверь знает, как силу показать.

– Зверя? – спросила, не удержавшись Урун.

Бэркэ быстро и пронзительно глянул ей в глаза. Урун потупилась. Показалось, что насквозь увидел её Бэркэ. Что неприязнь её вспыхнувшая как лист сухой на воде плавала. А в глубине всплыло нечто… Интерес. Желание. Отклик звериный на звериное.

Испугалась Урун, ударила всплеском мыслей по водной глади души, рябь пустила. Прогнала всплывшее.

Посмотрела в глаза Бэркэ. Он понимающие улыбался.

На следующий день вышли претенденты перед шаманом старейшим. Начертал каждый на деревяшках одинаковых имя свое и в мешок старейшины бросил. Для жребия. И Урун бросила чуть дрожащей рукой.

«Что я здесь делаю?!» – мелькнула мысль.

Потом некогда думать стало. Все внимание руки старейшины захватили. Встряхнули жребия мешок. Влезла одна рука внутрь, пошарила там задумчиво. Вынула два жребия. Губы запавшие имена прочитали. Так ещё два раза. Имя Урун не прозвучало. Первые участники круга были отмерены.

Урун со смешанными чувствами смотрела, как они готовятся, настраивая тело и дух к предстоящему. Затем в свою очередь выходят в Круг. Вершат то ли союз, то ли поединок вдохновленного стихийного движения. То стремительно кружа и взрываясь прыжками и шагами, то почти замирая, всматриваясь в видимое лишь им двоим, мчащимся одной дорогой духов.

Урун восхищалась. Всё естество её рвалось слиться с потоками стихий, что сквозили в движениях танцующих. И боялась. А сама как встанет завтра-послезавтра напротив выпавшего по жребию? Придёт ли вдохновение, поведёт ли бубен путем верным?

Так прошёл первый день.

Затем второй.

Настал третий. Перед старейшиной стояло пять оставшихся претендентов и Урун. Среди тех пяти был тот самый злой и красивый.

«Только бы не с ним!» – взмолилась про себя.

Старейшина, не торопясь, вынул два первых жребия. Выпавшие отошли. Следующих два. Имя Урун среди них не было. Злой красавец тоже с места не тронулся.

Внутри у Урун все остановилось. Её жребий был понятен. Но старейшина, как того требовал обряд, сунул руку в мешок. Достал деревяшки. Имена были произнесены. Имя злого было Иргичи.

Урун было уже все равно. Кто-то тронул её за рукав. Обернулась. Берке обыденно сказал:

– Пойдём чай пить, тебе последней танцевать.

Опустошенно она пошла к их костерку, села, приняла кружку. Глиняный бок согрел ладони, стало спокойней. Душистый аромат разогнал туман в голове, первый же глоток растворил немощное оцепенение. Урун благодарно взглянула на Бэркэ.

– Пей, пей, – сказал он. – Я же сказал, что рядом. Справишься ты. Себя слушай. Не беги от себя. Сильная ты. Верь мне.

Чай выпили не торопясь. Наряд обрядовый надела Урун. Бубен достала, над пламенем погрела, чтоб звучал звонче. Колотушку проверила.

– Пора тебе, – спокойно сказал Бэркэ.