Ирина Павлова - Нюрка

– А я слышала, что он дом себе купил в Кубани. Скоро всей семьёй уедут.

– Да ну тебя, Верка! Врёшь, поди?!

– Нет. Моя дочка с их дочкой водится, вот и услышала, как они про сборы говорили. Вещи уже упаковывают.

– А как же совхоз наш?

Машина остановилась. Бабы подозрительно оглядывались по сторонам, выползая из кузова. Дверь коровника отворилась. Вышел наш председатель. Внушительных размеров, пятидесятилетний Лаврентий Львович в голубой рубашке и серых широких брюках. Отошёл в сторонку, заглядывая в проход, явно ожидая выхода ещё кого-то, от нетерпения покручивая рыжий ус.

– А вот и наши девочки, Виктор Андреевич. В полном составе. Наши доярки.

Из темноты вышел на свет красивый подтянутый мужчина лет тридцати, может быть, даже с хвостиком. Светлая рубашка с закатанными рукавами. На руке часы с большим циферблатом, дорогущие, наверно. И брюки красивого шоколадного цвета, наши мужики таких брюк сроду не видели. Ботинки светло-коричневые, натёртые до блеска.

Вышел. Прошёлся равнодушным взглядом по бабам, лишь слегка задержал взгляд на мне. Тоже, небось, заметил, что не от мира сего. Поздоровался с нами и без лишних слов пошёл в сторону машины председателя. Лаврентий Львович шёл за ним, рассказывая про надои, про нормы и какие-то графики и планы.

Бабы заулыбались. Юбки одёргивают, платки поправляют. Каждая в душе мечтает о своём. Лилька кокетливо накручивает себе на палец кончик своей жидкой косы, забыв про горячо любимого мужа. Молоденькая Тоня покраснела и, опустив голову, вошла в коровник первой и молча принялась за работу.

Всем уже было ясно о смене власти в нашем совхозе. Бабы перемывали косточки новому или будущему председателю. Никому уже не было интересно вспоминать о моём неудавшемся дне рождения и утренней выходке с водителем.

Лилька была весь день необычно молчалива, лишь иногда загадочно улыбалась. А вечером, когда нас везли в село, спросила:

– Девочки, а кто у нас шить красиво умеет?

Все бабы разом повернулась к ней. Любка ехидно заметила:

– Неужели на нового председателя глаз положила?

– Размечталась! – загомонили бабы.

– У такого видного мужика уже всяко – разно жена есть и детей десяток в придачу.

На моё удивление, Лилька ни с кем не спорила. Лишь как-то недобро взглянула на меня и отвернулась. Вот тебе раз! Я ей и слова не сказала, а она опять на меня за что-то злится. Вот чего она ко мне приелась? Красивая, грудастая, высокая, не то, что я, мелкая и рыжая, и взяться не за что, как сказал сосед вчера. Так чего она ко мне всё время цепляется?

Приехав домой, сразу взяла чистые вещи, полотенце и пошла в душ, что стоял во дворе ближе к огороду. За день вода прогрелась и лилась тёплыми струями на меня сверху, как парное молоко. Я взяла ромашковый шампунь и вымыла голову, чтобы смыть запах коровника.

Хорошо! Выходить не хочется. Ужин можно не готовить, разогрею котлетки или солянку, мне хватит. Постояв ещё немного, вышла, замотавшись в полотенце, ноги засунула в тапки, оденусь дома.

Вышла во двор, смотрю – старый петух молодого петушка воспитывает, не даёт близко к курочкам подойти. Задиристый стал, да и старый уже, надо бы его изловить и на суп пустить.

– Нюрка, ты чего это голая около моего забора трёшься? Никак, меня соблазнить решила? – слышу ухмыляющийся хриплый голос.

Поворачиваю голову – сосед висит на заборе, пялится на мои голые ноги, бесстыдник. Да и я тоже хороша: не такое-то длинное полотенце, чтобы по двору в нём разгуливать.

– И не мечтай. Было бы кого соблазнять.

– А чего? Тоже, небось, о новом председателем мечтаешь? Завтра собрание, можешь попытать счастья, только нечем тебе его увлечь.

– Ну, если же нечем, так чего ты на забор лёг и слюну пустил?

Ушла. Чего слушать пьяницу? Дел и без него полно.

Оделась. Пошла в курятник, собрала яйца. Смотрю, из-под одной наседки уже цыплята вылупились, пищат. Надо бы им яйцо сварить да покрошить. Две другие ещё сидят, греют яйца.

Переделав все дела хозяйские, поела, взяла книгу Александра Дюма, решила почитать перед сном, пытаясь побороть зевок. Телевизор смотреть не хотелось.

Уснула. Снится мне наш новый председатель. Стоит. Весь такой красивый, нарядный, смотрит на меня влюблёнными глазами. Я подхожу и запускаю руки в его светлые кудри, по-хозяйски и заглядываю в голубые, как чистое небо, глаза, тянусь к его губам, поднимаясь на носочки, а за спиной слышу знакомый голос.

– Нравится ли тебе мой подарок, Аннушка?

Вмиг картинка меняется, и передо мной стоит мужчина с чёрными глазами-омутами и острой бородой, как у соседского козла.

Пытаюсь отойти от него, но ноги не слушаются. Кроличья душа мечется, ищет спасения. А я кричу, пока и этой возможности не лишилась:

– Нет! Это не твой подарок! Я ничего у тебя не просила, а и брать не стану.

Мужчина запрокидывает голову и хохочет.

– А сможешь ли ты отказаться от него?

– Смогу, – говорю неуверенно.

– Посмотрим, Аннушка, – говорит спокойно, но с иронией.

– Зачем ты это делаешь? Зачем преследуешь меня?

– Ты обещана мне, Аннушка. Твоя мать поклялась, что будешь моей, коли в любви разочаруешься.

– Это неправда. У меня нет мамы, я росла интернате.

– У тебя была мама, Аннушка. Ты похожа на неё. Она хотела обмануть меня, оберег тебе дала, пришлось забрать её из этого мира, чтобы не мешала.

– Оберег? Какой оберег?

…Я резко проснулась. Оказывается, уже утро. Петух орёт во все горло. Пора вставать, но сон оставил неприятные ощущения. А не состоявшийся во сне поцелуй оставил чувство разочарования и томление в низу живота.

Нет. Так не бывает. Ну не могу же я всерьёз мечтать о мужике, которого едва видела! Да ещё козлобородый этот. Что-то там про маму говорил, вроде. Брр-р-р. Что-то зачастил он ко мне во сне в гости заходить.

Всё! За работу. Хватит в глупых, пустых снах копошиться. Сегодня собрание. Наконец-то всё узнаем, познакомимся с новым руководством, если пустят, конечно, а то опять отберут пару десятков молчунов, а ты потом пытай, что да как было.

Виктор сидел на узкой деревянной кровати, опираясь спиной о голую стену, на которой остался выцветший след от ковра. Жить его на первое время поселили в маленькой комнате, в доме председателя, где раньше спал их младший сын.

После завтрашнего собрания, где его официально представят работникам, семейство Лаврентия Львовича покинет село Малиновое всем составом, а дом останется в полном его, Виктора, распоряжении. Дом большой и добротный. Отопление от местной котельной и горячая вода. Туалет опять же тёплый, но Виктору в нём неудобно. Он чувствовал себя неуютно в нём, как будто сам дом не желал, чтобы он становился его хозяином.