Екатерина Терехина - Седьмое небо. И ангелы бывают грешными

Каменный пол, стены, и даже сам воздух вокруг дрожали, а ватное тело больше не подчинялось воле, но я отчаянно шла вперед, расталкивая стоящие на моем пути дрожащие, будто в лихорадке, тела. Всего пара сотен метров отделяла меня от небесного свода, что опоясывал грани двух миров. Каких-то пара сотен метров и я была бы свободна.

Служащие в панике бродили между колон, невидящими глазами оглядываясь по сторонам, но тут же один за другим падали замертво на белый мраморный пол, словно парализованные мухи, ставшие жертвой паучьего яда. Даже регистраторы, прячась за толстым стеклом своих кабинок, сейчас метались по тесным рабочим отсекам, пытаясь скрыться от невыносимого, вызывающего страх и отчаяние звука, но вскоре так же медленно сползали на пол без чувств.

Я, превозмогая боль, огляделась по сторонам и поняла, что в отсеке помимо меня и офицера больше никого нет. Все возможные свидетели этого события были ликвидированы заранее. Очень удобный подход, не нужно потом никому ничего объяснять. Закон останется непреложным, как и репутация Совета, а о мятежнике завтра никто и не вспомнит. При условии, что кто-то из сотен лежащих сейчас на полу завтра утром проснется. Если нет – заменят другими. Механизм должен и будет работать, а сломанные детали окажутся на свалке. Незаменимых нет.

Непонятно оттуда, словно из пустоты, рядом с офицером появились солдаты. Служители держали жезлы впереди себя, в любой момент готовые выстрелить на поражение, но, почему-то, не делали этого, словно ожидая приказа офицера. Они взволнованно оглядывались по сторонам, как огромные псы, загнавшие дикого зверя в ловушку и ждавшие команды вожака.

Но вожак почему-то медлил.

Я все еще медленно шла вперед под прицелом дюжины направленных на меня жезлов и уже почти добралась до границы первого уровня, прямо к небесному своду, как вдруг снова почувствовала острую боль в голове, что постепенно растеклась по всему телу.

– Каратель 317, – зазвенел в пространстве чей-то голос, заставив меня вздрогнуть, – Приказываю прекратить сопротивление!

Я, обхватив голову дрожащими руками, отчаянно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, откуда доносился этот зловещий звук, но казалось, что он звучал прямо во мне. Ни солдаты, ни офицер даже не вздрогнули, лишь стояли, невидящими глазами глядя перед собой, как лишенные жизни манекены.

– Каратель 317, сложите оружие. Повторяю, сложите оружие.

– Я буду говорить только с Советом! – ответила я, все ещё, словно загнанный в западню зверь, лихорадочно оглядываясь по сторонам, но каждое мое движение болью отзывалось в висках, и, казалось, что моя голова сейчас разлетится на части, словно расколотый надвое грецкий орех.

Голос снова разрезал тишину, отозвавшись во мне новой порцией боли.

– Каратель 317, сложите оружие. Мы гарантируем Вам безопасность.

От этих слов я невольно улыбнулась, но улыбка моя была больше похожа на звериный оскал.

– Вы осудили не того! – закричала я в пустоту, – Слышите? Устройте мне встречу с Советом! Я докажу это!

– Каратель 317, Габриэль, не дури. Сложи оружие и сдайся властям, я обещаю, что тебе ничего не угрожает. Ты не пострадаешь.

– Дэвид? – окликнула я, – Дэвид, это ты?

– Габриэль, – снова раздался электронный голос, – Прошу, доверься мне. Сдайся властям, не усугубляй своего положения.

– Дэвид! – почти прохрипела я, корчась от накатывающей словно волна боли, – Дэвид, выслушай меня… здесь произошла какая-то ошибка. Этот парень… его приговор неверен. Они ошиблись. Послушай меня, я знаю, о чем говорю!

– Я понял, я все понял, – ответил голос, – Габриэль, сдай оружие. Будет лучше, если ты сделаешь это добровольно. Иначе ты будешь объявлена вне закона. А это смертная казнь. Не глупи. Сдайся и все будет хорошо. Обещаю.

– Дэвид, – молила я своего командира, – Прошу тебя, организуй мне встречу с Советом. Я докажу им! Позволь свидетельствовать перед ликом Фатума. Мне есть, что сказать…

– Каратель 317, – вдруг послышался за моей спиной голос ожившей женщины-офицера, – Сдайте жезл и проследуйте за нами. Вы арестованы.

Боль, как и голос в звенящем пространстве на время затихли.

Я обернулась и увидела женщину-офицера в окружении пары дюжин солдат с направленным на меня оружием.

– Ну же, – твёрдо сказала офицер, протянув ко мне руку и ожидая получить мой жезл, – Я жду.

Я, подняв руки вверх, осторожно опустилась на левое колено и медленно положила жезл на блестящий от отражающегося в нем искусственного света мраморный пол.

Женщина в белом улыбнулась, довольная своим триумфом, и в этой улыбке было что-то отталкивающе мерзкое, как в улыбке мертвеца, или красивой пластмассовой куклы, лишенной души и жизни.

– Увести! – кивком головы отдала команду она двум высоким солдатам, стоящим за ее спиной.

Они, убрав свое оружие, покорно, словно неживые, направились ко мне, в то время как офицер отвернулась, разглядывая загоревшийся голубым сиянием серебряный браслет на ее тонком запястье.

Небесный свод был совсем близко. Всего пара метров и я была бы спасена.

Я, воспользовавшись тем, что бдительность офицера в это мгновение была усыплена, резким движением схватила свой жезл с пола и выстрелила в не ожидавшую такого поворота событий, офицера.

Словно взрывной волной ее вместе с солдатами, находившимися рядом, отбросило к стене.

От сильного удара офицер вскрикнула и упала на пол, а я, схватив ее жезл, отлетевший к моим ногам, буквально в два прыжка оказалась возле небесного свода и, сделав шаг вперед, нырнула прямо в сверкающую бездну.

В одно мгновение я приземлилась на холодный асфальт припорошенной первым снегом улицы спящего города и, спрятав жезлы в отвороты мундира, стремительно направилась в сторону жилых домов подальше от автомагистрали, на которой уже во всю шумели первые машины.

Резкий холодный ветер обдувал мое лицо, небрежно играя волосами, а иногда и краем шинели, оставляя крохотные колючие снежинки на сером сукне и темных волосах. Они изредка поблескивали в свете предрассветных фонарей, но тут же гасли или падали на землю, покрывая тонким белоснежным кружевом промерзший асфальт.

– Сколько же времени прошло с тех пор, когда я в последний раз была здесь? – подумала я, оглядевшись по сторонам, – Сейчас уже лежит снег…

Я впервые задумалась о том, насколько же по-разному для нас течет время. Ведь там, наверху прошло всего пару часов, а у смертных почти несколько месяцев. Несколько месяцев, как один вздох. Для человека вообще жизнь похожа на мгновение. На горение спички – стоит только ей вспыхнуть, как тут же огонь съедает ее без остатка, либо ветер безжалостно гасит робкое пламя, забирая с собой остатки тепла, а пепел, что прах, белым снегом роняет на беспристрастную хмурую землю.