Екатерина Терехина - Седьмое небо. И ангелы бывают грешными

– Приговор не может быть неверен! – перебил меня Маркус, и его голос надломился, – Ты знаешь, что там не ошибаются!

– Да, – возмутилась я, – Но не в этот раз. Если бы ты видел осуждённого, то понял бы меня. Я знаю, о чем говорю. Я много кого сопроводила за время своей службы, и поверь мне, научилась различать грешников. Но здесь совсем другое. Этот смертный не заслужил седьмого департамента.

– Седьмого департамента?! – воскликнул мой приятель во весь голос, от чего я вздрогнула.

– Тише … – прошептала я, стараясь успокоить Маркуса, а сама невольно взглянула в сторону белого тумана на деревянной двери, мысленно прикидывая, сколько времени у меня еще осталось до того, как он полностью растает.

Маркус, схватившись за голову, отвернулся к стене, пытаясь придти в себя после услышанного.

– Ты в один день нарушила все, что только возможно. Одно дело ослушаться воли Совета, а другое… Седьмой департамент!

– Я должна объяснить им, что они допустили ошибку.

– Габриэль, опомнись! – закричал он, уже не сдерживая себя, -Тебя не станут слушать! Даже зная, кто ты, Совет не пойдёт на пересмотр. Никогда!

– А, если я предоставлю неоспоримые доказательства? – уверенно сказала я, доставая из под ворота мундира тетрадь своего подопечного.

– Что это? – удивлённо спросил Маркус, разглядывая измятые белые листы.

– Это рукописи смертного. Взгляни.

Маркус долго изучал рисунки, оставленные на листах бумаги осужденным на страшный исход человеком.

– Прочти здесь, – сказала я, указывая на последнюю страницу измятого дневника, – Что скажешь?

Маркус молчал, внимательно вглядываясь в каждую букву.

– Тебя все равно никто не допустит до пересмотра. Прости, но придётся смириться.

– И осудить невиновного? – воскликнула я, – Это не то, для чего я служу в канцелярии.

Маркус ничего не ответил. Он лишь снова и снова рассматривал измятые страницы, исписанные мелким почерком, и о чем-то напряженно думал.

– А как бы ты поступил на моем месте? – нарушила я молчание, – Не сомневаюсь, что так же.

– Габриэль, пойми, – продолжил Маркус, – Совет слишком дорожит своей репутацией, и будь ты хоть тысячу раз права, он никогда этого не признает, тем более публично. Incolumis lex (* лат) «нерушимость закона», один из столбов, на котором держится вся система.

– Но воля Совета не является законом, – перебила я.

Маркус усмехнулся.

– Формально да… но ты же знаешь, как дела обстоят на самом деле. Кто правит балом, тот и решает, что есть закон. А сейчас этот закон не на твоей стороне.

– Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы прошипела я.

– Габриэль, умоляю, очнись! – закричал Маркус, схватив меня за руку и вглядываясь в мои безумные глаза, – Услышь меня! Ты знаешь, что грозит за неповиновение? Удаление из матрицы! Ты этого хочешь? Отдать свою жизнь за какого- то смертного? Мне жаль его, но он того не стоит.

– А что тогда стоит? – воскликнула я, рывком выдернув свою руку, – Если сама Небесная Канцелярия будет творить беззаконие то, что тогда мы можем требовать от людей? О какой чистоте их душ мы можем рассуждать, если сами по локоть в крови невинных? Мы, живущие вне земных рамок, мы должны быть примером для смертных, пламенем свечи во мраке ночи, а не безжалостными палачами, убивающими по указке и без разбору.

Маркус ничего не ответил, лишь снова отвернулся к стене, тяжело вздохнул.

– Вот что я нашла в его руке, когда собиралась исполнить приговор. Взгляни! Именно это меня остановило, – сказала я, протянув измятый листок со своим изображением, – Этот человек знает меня.

– Но…, -возразил мужчина, встрепенувшись, – Как такое возможно? Ведь людям не дано видеть свой исход. Это исключено. Это противоречит самому существованию Фатума.

– Я тоже так думала… до текущего момента. Этот человек не подчиняется системе Фатума. Маркус, – сказала я полушёпотом, обхватив его лицо руками, – Ради нашей дружбы, помоги мне. Я должна во всем разобраться и добиться справедливого суда. Во что бы то ни стало.

Я пристально смотрела в его серые глаза, стараясь найти в них поддержку и понимание.

– Хорошо, – ответил он, после минутного молчания, – Только ради твоего спасения. Я подниму архивы и постараюсь что-нибудь разузнать. Но ты хотя бы понимаешь, какую опасность ты на себя навлекла своим неповиновением? Если это дойдёт до Высших, тебя ждёт страшная участь…

– Жизнь за жизнь, – перебила я, – Я в курсе.

– Если даже тебе все- таки удастся добиться пересмотра и Совет Справедливости подтвердит свое первичное решение, то ты, как нарушитель, будешь подлежать удалению. И не только ты. Приговор будет исполнен и в отношении виновного и в отношении свидетельствующих.

– Мне удастся убедить Совет…

– А если нет? Что тогда? Если тебя убьют?

Маркус тяжело вздохнул и снова отвернулся.

– Я не смогу потом…

– Со мной все будет хорошо, – ответила я, коснувшись холодными пальцами его крепкого плеча, – Обещаю…

Маркус, не оборачиваясь, положил свою большую тёплую ладонь на мои тонкие пальцы и тихо ответил:

– Я не смогу без тебя… мне будет незачем.

Я торопливо покинула департамент реликвий и, минуя стойку в центре второго уровня, где еще утром меня встретила женщина-офицер, направилась по длинному коридору в свой отсек, что располагался в дальнем крыле жилого сегмента, приспособленного для обитания служащих канцелярии.

Мне нужно было пробраться туда до того, как там с обыском побывают солдаты либо кто-то из старших командиров, и забрать неосторожно оставленный мною фрагмент приговора, а так же часть вещей, что могут помочь ищейкам выйти на мой след. Так у меня будет небольшая фора, ведь пока те, кто возглавят погоню, получат информацию о моем подопечном и его месте нахождения на земле, я буду уже далеко. На целый шаг впереди. Но сейчас времени было катастрофически мало, мне нужно срочно исчезнуть, пока я снова не попала в поле зрения высшего звена иерархии.

– И как меня угораздило так вляпаться? – подумала я, торопливо шагая по второму уровню, стараясь прятать лицо за воротником мундира, но служащие один за другим, как назло, стремились со мной поздороваться.

– И все-таки нужно было пробираться через третий уровень, – недовольно бормотала я себе под нос, – Там был бы крошечный шанс остаться незамеченной, а сейчас я попала в смену караула, когда толпы карателей намереваются попасть в свои отсеки после ночного дежурства для положенного отдыха, а возможно даже сна. Если кто-то, конечно, не успел окончательно потерять эту способность: проваливаться в сумрак небытия. Большинство служащих навсегда лишилось человеческого облика, а вместе с тем и способности к осуществлению базовых потребностей духа, превратясь тем самым в полуживых фарфоровых кукол, безропотно выполняющих заложенную в них программу.