Джерри Джерико - Голос Бога

– Господин Вессаль, ваше слово решающее.

Старик усмехнулся и покачал головой.

– Ни за что не расстанусь со своим чудесным приятелем. Теперь если и выйду отсюда, то только своим ходом, и непременно в его компании.

Служащая улыбнулась и дотронулась до его плеча.

– Что ж, тогда я оставляю вас здесь. Завтра я позвоню, чтобы узнать, как у вас дела.

Она встала и засобиралась, складывая свои бумаги в большую угловатую сумку.

– Я вас провожу, – Нурия спешно засеменила вслед за ней. – Господин Вессаль, я скоро к вам вернусь, знакомьтесь пока, привыкайте друг к другу. В вашем распоряжении остаётся Гавестон. Любые вопросы, господин Вессаль, не стесняйтесь, любые вопросы!

Слепой старик едва махнул рукой вслед обеим женщинам.

Гави облегчённо вздохнул, убедившись, что компаньоны и впрямь легко сблизились и, по-видимому, замечательно поладят. Этот старик будет хорошим другом Каштану…

– А вы, значит, местная знаменитость? – спросил вдруг Вессаль. Гави встрепенулся и тут же покраснел до корней волос. – Гениальный тренер, собачий заклинатель?

– Гениальности во мне ровно с-столько же, с-сколько и в остальных тренерах, – смущённо буркнул Гави, принявшись ковырять заусенцы.

– Но лишь вас расхваливают на все лады. И мне кажется, небезосновательно.

– Возможно, дело в моём подходе, – пожал плечами Гави, – я с собаками на одной волне.

– В таком случае, вы выбрали идеальную профессию, – кивнул Вессаль, отпустив, наконец, Каштана, и откинувшись в кресле. – Талант и любовь к своему ремеслу рождают успех и славу – ваше имя, что отныне у всех на устах. Кстати у вас очень красивое имя. Гавестон… выбирал отец?

– Нет, – выдохнул Гави, мотнув головой, – он был не мастак выдумывать.

Вессаль уловил в его словах рассеянный тон давних воспоминаний и понимающе кивнул.

– Вы, вероятно, были ребёнком, когда он умер?

– Да, – Гави пожал плечом, – я его плохо помню.

– Вы жили с матерью, – осторожно сказал Вессаль, скорее утверждая, чем спрашивая. Гави едва кивнул, разглядывая свои заусенцы.

– Жил.

Словно очнувшись, он вдруг резко поднял голову и недоверчиво покосился на Вессаля.

«Любопытный старый хрыч! Думал вот так запросто устроить мне допрос? Заболтать, как своих психов в клинике?»

– А вы? – старательно процедил он в его сторону. – Не расскажете о своей работе?

Вессаль улыбнулся в ответ на его резкую холодность. Он весело крякнул и охотно рассыпался речью.

– О, моё ремесло не из лёгких, мэтр Фрельзи! Тем не менее, оно крайне увлекательно и бесспорно приносит огромное удовлетворение от проделанной работы и лицезрения плодов труда своего. И знаете, я думаю, в чём-то мы с вами даже похожи. Как и вам, мне надлежало иметь дело с теми, кто в какой-то степени лишён внутренней Благодати. С теми, кто не слышит Голоса или же противится ему. Эти люди существуют как животные – они звереют от своей свободы и ударяются в беспутство без дрессуры. Они ненавидят Голос – мы, доктора, называем его Ментальным Сержантом, – и без этого Сержанта в голове постепенно теряют человеческий облик.

– Ментальный Сержант? – переспросил Гави.

Вессаль кивнул.

– Сержант знает, как сохранять лицо, спокойствие и быть достойным членом общества. Противиться ему может лишь безумец, при этом он, к тому же, становится опасен. Наша задача – образумить его и научить любить Благодать и слушаться её.

– А Сержант не справляется с этим самостоятельно?

– Безумцы стремятся изгнать Ментального Сержанта, они ненавидят его и постоянно находятся в борьбе, мучаются, изнывают в неравном противостоянии, которое всегда заканчивается одинаково – их гибелью. Печальное зрелище, мэтр Фрельзи. Мы приходим им на помощь и прекращаем эту борьбу.

– Вы исцеляете их всех?

– Отнюдь. Это, пожалуй, хоть и весьма желаемый исход, но всё же невозможный. С теми, кто не смог исцелиться, как раз и справляется Сержант.

– Каким образом?

– Он уводит их туда, где они могут попрощаться со своей жизнью.

– Куда? – Гави открыл рот.

– Это уже, мэтр Фрельзи, не наша забота, – махнул рукой Вессаль. – На всё воля божья, всё подчинено Гласу Божьему.

– Безусловно это так.

Гави встал и заходил по комнате. Вессаль, вновь запустив пальцы в тёплую шерсть Каштана, с интересом прислушивался к его беспокойным шагам. Вот он постоял у окна, у кровати, вот прошёлся до платяного шкафа. Вот направился к столу. Щёлкнул переключатель, заиграла музыка – Гави включил радио.

– Я вернусь за вами через час, сегодня у вас с Каштаном первое совместное занятие. А сейчас меня ждёт работа.

Пробурчав пару вежливых прощальных слов, Гави поспешно убрался прочь, оставив пожилого врача в компании пса и радио. Вессаль не успел и рта раскрыть, как дверь его комнаты захлопнулась за Гави.

Тот стремительно выбежал на широкий двор, где уже собирался в ожидании самый разный люд с собаками на поводках. Стоял жуткий гвалт – вертлявые собаки лаяли, люди громко переговаривались, здоровались и смеялись, одёргивая своих неуёмных питомцев. Гави, как и все, громко здоровался и смеялся, не встречаясь, однако, взглядом ни с кем из хозяев, но дружелюбно посматривая на их собак. Радостно потерев ладони и ещё раз оглядев весёлое сборище на тренировочной площадке, Гави начал очередное занятие из обязательного общего курса дрессировки.

В обед ему не удалось как обычно удрать домой, поскольку после полудня его уже ожидала комиссия во главе с инспектором, собравшаяся по очень важному поводу – очередной подопечный Гави готовился сдавать экзамен. Новоиспечённого пса-проводника должны были вписать в особый реестр под присвоенным ему номером, и этот волнительный момент стоил Гави немалых переживаний. Целый день он мотался с тренировки на тренировку, из питомника на площадку, из учебно-кинологического центра в город, где проходил экзамен, после чего вновь отправился на работу, отвёл пса в вольер и помчался на вечернюю тренировку.

Он ехал домой, слегка пошатываясь от усталости, и то была приятная усталость. Однако Гави был взволнован и сконфужен – его друзья целый день томились дома, дожидаясь хозяина, и ему было стыдно, что он так надолго оставил их одних взаперти. Он торопливо крутил педали и попутно беседовал с внутренним Голосом, поверяя ему все свои тревоги и печали. Нельзя так подводить своих… Нельзя подводить, бросать! Когда кто-то ждёт, надеется, не может допустить и мысли, что ты не вернёшься. А тебя всё нет и нет. Нет и нет. Ведь кто-то ждёт тебя. Он словно положил у порога своё сердце. Положил у порога, как у самого священного места, откуда ты вот-вот явишься. Но тебя нет. Нет час, два. Неделю. Год. Но кто-то всё ждёт тебя. Ждёт уже двадцать пять лет. Но тебя нет. Кто-то печалится, что ты задерживаешься, но всё еще ждёт и будет ждать вечно. Ведь этот кто-то любит тебя.