Джерри Джерико - Голос Бога

– Гавестон, – Вессаль обратил к нему слепой взгляд, протягивая куда-то в пустоту свою ладонь, – вы великий мастер. То, что вы делаете, достойно самого глубокого уважения.

Гави неуверенно вложил в его ладонь свою худую руку, и старик крепко пожал её.

Затем Вессаль ухватил левой рукой Каштана за шлейку, спустился с крыльца и невозмутимой походкой направился на тренировочную аллею, ступая так уверенно, словно вот уже много лет гулял здесь. Правой рукой он держал трость, которой проворно ощупывал пространство перед собой.

– Ну что, дружок, погуляем? Давай пройдёмся, а, Каштанчик? Покажи-ка мне, где здесь можно славно пройтись.

Они довольно быстро удалялись от Гави, который оценивающе смотрел им вслед и не мог не признать, что пёс и его новый хозяин пришли к полному взаимопониманию и прекрасно подходили друг к другу. Вессаль пересёк двор и при помощи Каштана быстро отыскал калитку, ведущую в прогулочную зону. Пёс застыл перед входом, чтобы слепой мог найти тростью дверной проём, и к тому времени их догнал Гави.

Они двинулись по дорожке, посреди которой периодически встречались разнообразные препятствия. Каштан бодро бежал вперёд – он знал наизусть все преграды и легко уклонял от них Вессаля, помогая слепому продолжать свой путь по непростой аллее. Вессаль столь же бодро шагал рядом. Он жизнерадостно улыбался и постоянно что-то приговаривал, обращаясь то ли к Каштану, то ли к себе, то ли ко всему миру, который вовсю распускался кругом сонной весной. В носы им ударял пряный запах влажной прошлогодней листвы, смешанный с ароматом свежих липких тополиных почек. Сырые после вчерашнего дождя деревья отогревались на солнце, и от них парило, как и от сверкающего лужами асфальта.

– Вы не должны подстраиваться под Каштана, – сказал Гави после некоторого молчания, – напротив – он подстраивается под вас. Под вашу походку, скорость, ваш ритм, ваш настрой. Вы – его друг, но при том именно вы и хозяин, не наоборот.

– Так и есть, мэтр Фрельзи, – кивнув, ответил Вессаль, – так и есть.

– Вы что, всегда так быстро ходите?

– О нет, друг мой, спешить мне особенно некуда.

– Вы только что боялись выйти с Каштаном из своей комнаты, – недоуменно пробормотал Гави. – Но вот вы вприпрыжку несётесь по тренировочной аллее.

– Вы вселили в меня космическую уверенность.

Гави недоверчиво скривился.

«Да что ты мне тут голову морочишь, хитрый старикан!»

– Рад это слышать.

– Вы так любите собак, – внезапно изрёк Вессаль. – У вас дома, полагаю, живёт штук десять, не меньше.

– Трое, – буркнул Гави.

– О, как вам, наверное, весело вчетвером.

– Угу.

Гави был раздражён. Он не обратил внимания на то, как Вессаль легко догадался о его холостяцком одиночестве, но досадовал, что тот возглавлял их шествие, хотя предполагалось, что именно Гави поведёт слепого по аллее, объясняя, как управляться с собакой. Между тем старик не умолкал.

– Я должен ещё раз от всего сердца поблагодарить вас, Гавестон. Каштан чудесный пёс, чуткий, внимательный и ласковый малый, а то что он умеет – ваша заслуга. Благодаря вам обоим я чувствую, будто обрёл крылья. Утратил зрение, но обрёл крылья – да-да, именно так. Как же я раньше обходился без него? За эти два дня жизнь моя перевернулась с ног на голову, – серьёзно добавил он.

– Значит, вы доверяете ему?

– Ваши слова произвели на меня впечатление. Сам по себе Каштан замечательный компаньон, но зная о его способностях, я ни на секунду не сомневаюсь в том, что могу полностью довериться ему.

– Что же вас так впечатлило?

– Безусловно, его чуткость и знание команд достойны всяческих похвал. Но больше всего меня поразила его способность проявлять разумное неповиновение.

Гави хмыкнул.

– Все хорошие проводники умеют это.

– Разумное неповиновение интересное явление, мэтр Фрельзи. Такое поведение встречается, к примеру, во врачебной практике. Иногда цена спасённой жизни – неповиновение протоколу, принятие собственного решения, применение собственных знаний, исходя из необходимости, даже вопреки приказам. Такие ситуации, впрочем, невероятно редки. Если собаке присущи подобные способности, это о многом говорит.

Гави улыбнулся и кивнул.

– Я всегда говорил, что собака умнейшее существо.

– И добрейшее, – заметил Вессаль.

– У собаки огромное сердце, – горячо согласился Гави. – И она дарит его тебе целиком, причём безвозмездно.

– Ценное качество, не правда ли? Вот бы и люди обладали им, верно?

Гави вздохнул и пожал плечами.

– Люди порой ошибаются, Гавестон. Не смотря ни на какие усилия – собственные, Ментального Сержанта. Некоторых не спасти от ошибок.

Гави молчал.

– Вы делаете много добра людям, Гавестон. Вы тренируете превосходных поводырей, хотя могли бы сосредоточиться, к примеру, на обычной дрессуре.

– Это просто моя работа, – отмахнулся Гави.

– Но это вы её выбрали.

– Скорее она меня.

– Почему же? Разве вами не двигало сострадание к инвалидам, жажда помочь людям и подарить им счастье – друга и проводника во тьме? У меня перед глазами почти всегда темнота, – Вессаль покачал головой. – Но когда рядом Каштан, я словно начинаю видеть по-новому, каким-то внутренним глазом.

Гави искоса глянул на него.

«Я делаю это не ради людей. Уж точно не по доброте душевной!»

– Я рад за вас.

Своим кратким ответом Гави обрубил их разговор словно гильотиной. Они как раз подошли к калитке – аллея препятствий заканчивалась ровно там же, где и начиналась, – и молча двинулись в дом, где Гави продолжил свой инструктаж. Теперь старик мог самостоятельно наощупь провести базовый медосмотр и накормить пса, и выходило это у него так ловко, словно он и прежде всю жизнь возился с собаками.

Домой Гави еле тащился. Он шёл пешком, вяло толкая велосипед, и еле переставлял усталые ноги. Притихшие собаки медленно брели рядом с хозяином, встревоженно поглядывая на него – Гави вполголоса говорил сам с собой, время от времени горестно вздыхал и почти не смотрел по сторонам.

Вечерело. На тёмной улице было безлюдно. Дул промозглый ветер, зловеще шипя меж голых ветвей берёз, стоявших строем по обочинам тротуара. В стороне от дороги приютился крохотный сквер с несколькими лавочками и небольшим иссохшим фонтаном перед ними. Гави бросил велосипед у берёз и, спотыкаясь, побрёл к ближайшей скамье. Он тихо опустился на её краешек, весь дрожа, и поднял влажные глаза к сумрачному небу.

Добр ли я. Сострадаю ли я. Стараюсь ли ради других? – думал Гави. – Нет. Нет, я не добр. Я паршив, я зол. Как тысяча волков.

Но почему? Что со мной? Я не помню, не могу вспомнить! Что отравляет мне душу? Что прячет во мне Благодать? Что скрывает она от меня?