Арина Теплова - Опричник

Трагедии и смерти в тот страшный день не обошли стороной и семейство Сабуровых. Старшая дочь окольничего и сестра Мирона и Василия, Ольга, была насмерть зарублена прямо на улице одним из янычар, когда возвращалась из церкви. Боярыня, мать Мирона, с тремя младшими детьми, едва завидев ворвавшихся в город ханских воинов, пыталась укрыться в своей усадьбе вместе с дворовыми людьми. Но, когда начался жуткий пожар, который стремительно захватил весь Белый город, они вынуждены были бежать со всеми горожанами в ближайшее поле. Однако, покидая горящий терем, младший брат Мирона, восьмилетний Данилка провалился в полыхающий погреб и погиб.

Усадьба Сабуровых сгорела не полностью. Остались стены главных хором, потому что были каменными, и еще две каменные хозяйственные постройки. Остальное добро было спалено дотла. Удалось спасти всего несколько лошадей, остальные задохнулись от дыма в конюшне. В живых осталась только половина дворовых людей. Но эти трагедии были не такими ужасными, как во дворах и усадьбах других горожан.

Тот май Мирон страшился вспоминать. Он и Василий винили в смерти сестры и брата себя. Старшие Сабуровы думали о том, что если бы они смогли приехать и защитить своих родных во время набега, то, возможно, Данилка и Ольга остались бы живы. Но время было не повернуть вспять, и оттого утешить матушку и осушить ее слезы оказалось им не под силу. Почти за год она не оправилась от смерти детей, а теперь Мирон ехал к ней с новым трагичным известием о заточении мужа.

Проезжая по одной из улиц, он невольно заметил ватагу мальчишек, которые мучали пса. Короткой веревкой привязав животное за шею к столбу, мальчишки семи-десяти лет стегали его короткими плетками, что-то громко крича. Пес серой масти, довольно большой, пытался увернуться от плетей и жалобно выл, когда кожаные ремни били его по мохнатым бокам. Не в силах смотреть на это изуверство, Сабуров направил коня прямо к мальчишкам.

– А-ну отпустите пса! – выпалил Мирон, подъезжая, и, резко осадив коня, процедил: – Вот поганцы!

Увидев грозного всадника в одеянии опричника, остановившегося рядом с ними, мальчишки перестали быть животное и с испугом посмотрели на Сабурова, который быстро спешился.

– Зачем вы его истязаете? – спросил Мирон, грозно сверкая на них глазами. Пес, угадав передышку, упал на землю, пытаясь отдышаться от боли.

– А это волк! Он куриц хотел украсть! – вымолвил один из мальчишек.

– Какой же это волк? – опешил Мирон, смотря на серого большого пса с темными умными глазами. – А даже если и волк, что с того? Отпустите его!

– Ага, а он опять к нам заберется, – добавил второй.

– Дак, он голодный, поди, дайте ему поесть, и все, – предложил Мирон.

– Нет. Мамка сказала не давать ему ничего и прогнать, – добавил третий мальчишка.

Окатив негодников предостерегающим взглядом, Сабуров обратил взор на пса, который, окровавленный, лежал на земле и тяжело дышал. Глаза пса, умные и большие, молили его о чем-то и вызвали в душе Мирона трепетное чувство жалости к этому существу.

Сабуров знал, что не может взять пса с собой, так как старцы никогда бы не позволили держать собаку в монастыре, но также понимал, что оставь он пса здесь – того просто забьют до смерти. Он не мог отдать животное на расправу этим глупым мальчишкам. Приняв решение, Мирон наклонился и быстрым движением ножа перерезал веревку, которая удерживала животное. Присев на корточки перед псом, молодой человек тихо вымолвил:

– Пойдешь со мной?

Мирон немного владел умением чувствовать и понимать животных и настраиваться на их волну. Этому учил его старец Лесьяр в монастыре. Но высшего совершенства, говорить на языках многих животных, Мирон еще не достиг. Этими знаниями владел в их монастыре только старец Лесьяр. И Сабуров сейчас пожалел, что не уделял должного внимания занятиям по тайному умению – говорить на языке живности. Однако кое-что он все же знал. Оттого протянул к зверю руку и положил свою большую теплую ладонь на загривок пса и, чуть прищурившись, начал мысленно говорить с ним, убеждая его поехать с ним. Мирон осознавал, что пес уличный и наверняка дикий, он вполне мог укусить. Но именно нужное внушение о том, что он его друг, могло успокоить пса и сделать ручным. Непосредственно этим умением Мирон часто пользовался, говоря со своим жеребцом. Он убеждающе и по-доброму смотрел прямо в темные глаза пса и мысленно увещевал.

Пес взирал на него в ответ своими внимательными глазами. Вдруг он дернулся и лизнул вторую кисть Мирона, которая лежала на согнутой коленке молодого человека. Подав голос, пес попытался встать. Но ослабленные израненные лапы подвели его, и он вновь упал на землю. Молодой человек облегченно вздохнул, поняв, что пес согласился идти с ним. Мирон бережно взял его на руки и поднялся на ноги. Выпрямившись, Сабуров направился к своему жеребцу, через плечо кинув мальчишкам:

– Могли бы сделать его своим другом. А вам куска хлеба жалко…

Москва, Саввино-Сторожевский

тайный мужской монастырь,

1572 год, 21 мая

В монастырь Мирон вернулся только на следующий день, ближе к вечеру. Пробыв в тереме у матушки и двух сестриц около суток, он все еще был под гнетущим впечатлением. Плач и слезы трех родных женщин, да еще и вкупе со стенаниями сенных крепостных девиц, были для его психики тяжелым испытанием. Да, Мирон тоже глубоко в сердце переживал за отца и, возможно, даже больше, чем все эти бабы с их слезами, но не показывал этого, стараясь быть сильным и держать разум свободным от жажды мести или необдуманных поступков. Теперь ему надо было сосредоточиться и думать, как помочь отцу, а дома, рядом с матерью и сестрицами, он этого сделать не мог. Почти сбежав из родительской усадьбы сегодня после полудня в монастырь, Мирон наконец-то свободно вздохнул.

Он привез пса с собой. Дворовая знахарка матушки немного полечила его вчера и промыла раны. Но пес до сих пор не поднимался на лапы, и ему явно нужны были уход и еда. Оттого, несмотря на предполагаемое недовольство старцев монастыря, молодой человек все же решил взять пса с собой. Мирон намеревался как можно скорее найти Василия, чтобы он осмотрел страдальца и полечил его своими мазями. У него было всего полчаса до занятий у старца Светослава, который неистово лютовал, если кто-то не приходил или опаздывал на его обучение.

Оставив пса в своей келье, Мирон вышел в боковой правый двор монастыря. Оглядевшись, безразлично прошелся взором по двум дюжинам парнишек лет двенадцати, которые резвились на дворе под руководством старца Онагоста, отвечающего за боевую военную подготовку витязей. Старец Онагост не очень-то походил на старца. Семидесятилетний, моложавый, с сухой невысокой фигурой, с короткой бородой, он был одет в короткий легкий кафтан, штаны и сапоги, без головного убора. Стоял рядом с мальчишками, понукая их окриками и наставлениями. На поясе старца красовался всего один нож, и этого ему было достаточно, потому как Мирон знал, что старец Онагост владеет такими техниками ведения боя, в которых даже безоружным можно выиграть в схватке с несколькими вооруженными противниками.