Юлия Март - Почти как в сказке

– А дети не будут против?

– У Агапи давно своя семья, а Георго сам тебя привёз, так что проходи, не стесняйся.

– Так этот чудесный молодой человек – твой сын? – улыбнулся Мурат, проходя в сад. Анна посмотрела на него, и в глазах свернули знакомые бесенята:

– И твой.

Да, вот так бывает: всего одна короткая ночь любви, сильной, как морские волны, страстной, как союз жизни и смерти, – и появился я.

Мурат остановился, как вкопанный, и оглянулся на меня с каким-то одновременно беспомощным и вопросительным выражением лица.

– Я хотел, чтобы вы ехали именно к маме… – попытался оправдать своё молчание я. И тогда во второй и последний раз в жизни услышал, как отец, не таясь, искренне плачет.

А потом… потом мы увели его в дом, пришла Агапи с мужем и детьми, принесла огромный пирог. И получилась большая греческая семья… или турецкая? Неважно. Важно, что все мы сидели, бесконечно счастливые, наблюдая за всё ещё влюблёнными мамой и отцом, словно не было этих тридцати с лишним лет разлуки, словно мы всегда были одной семьей.

Старый автобус «ЗИЛ» привёз их группу за город, громко вздохнул тормозами, со скрипом открыл гармошку дверей, высадил в темное и промозглое декабрьское утро и с громким выхлопом уехал. Пятеро молодых людей – три девушки и двое юношей – молча пошли к трехэтажному зданию больницы, поддерживая друг друга, чтобы, поскользнувшись, не упасть в грязно-снежное месиво под ногами.

Всю короткую дорогу от автобуса до входных дверей Ксюша ловила себя на мысли, что, вместо привычного терпкого кофе, вкус её утра – это смесь прогорклого запаха выхлопных газов и дух больничной безысходности. И зачем она согласилась?

– У вас есть опыт работы в таких заведениях, как наше? А опыт работы с детьми? – Заведующая смотрела на группу волонтеров дружелюбно, но строго.

– Именно в таких – нет, но мы до этого читали стихи в колонии для несовершеннолетних… – начал один из молодых людей. Второй торопливо добавил:

– Не просто читали, а делали такой мини-спектакль… Аудитория сложная, вы сами понимаете, но всё прошло очень хорошо…

Ксюша и две другие девушки энергично закивали.

Заведующая вздохнула:

– Ну, наша аудитория тоже не простая, но по другой причине, конечно. И потом, у нас не принято вот так входить в палату «веселой дружною толпою» и устраивать балаган: дети очень чувствительные, это лишний стресс для их психики. Поэтому я могу вас пустить по одному, ну, в крайнем случае, вдвоём… и то не ко всем. Чужие люди для них … это непросто всё, понимаете. Идея у вас хорошая, конечно, но на практике… я даже не знаю…

– Но мы же с вами по телефону предварительно договорились!

Заведующая помолчала. Видно было, как в ней борются сомнения и желание подарить детям новые впечатления, отвлечь от больничной рутины.

– Хорошо. Но только по одному. Идемте, разведу каждого из вас по палатам, и не больше часа, понятно? Я и так иду на риск, разрешая вам это.

Заведующая зашла в одноместную палату вместе с Ксюшей. Ещё только светало, хотя часы показывали за 10 утра. Сумеречный голубоватый свет заливал просторную палату, отчего все предметы казались немного потусторонними. В центре стояла современная больничная кровать, пикал датчик сердцебиения. Слева от кровати – стол, по всей поверхности которого были разбросаны разноцветные фломастеры, кисточки, акварельные краски и листы бумаги. На стуле рядом сохли акварельные листы с рисунками, а пол возле стола был уставлен вазами с огромными букетами.

В центре кровати сидел полуподросток. Из-за неестественной худобы и абсолютно лысой головы его возраст определить было невозможно: ему могло быть как 7, так и 12-13 лет. К его носу была подведена прозрачная трубочка с кислородом.

Пациент даже не обернулся к вошедшим: отсутствующий взгляд был устремлён в окно.

– Доброе утро, Саша! Это – Ксюша. Она поэт и пришла прочитать тебе немного стихов, если ты не возражаешь, конечно, – представила гостью заведующая.

Ответа не последовало.

Заведующая молча кивнула Ксюше и сделала знак – мол, заходи. «У тебя один час». И вышла, прикрыв за собой дверь.

Ксюша молча топталась на пороге, не зная, с чего начать. Прислушивалась к своим ощущениям, пыталась распознать: какой он, хозяин этой комнаты… или она?

«Ну, я в своём репертуаре, даже не уточнила: Саша мальчик или девочка? Тоже мне, группа поддержки», – подумала Ксюша, а вслух зачем-то произнесла:

– А можно я не буду зажигать свет? Ты подумаешь, что я странная, наверное, но я очень люблю сумерки… У них вкус коридора между Мирами, как у Фрая… как будто в это время можно разглядеть что-то, чего ещё нет и, возможно, не случится…

Никакой реакции. Хотя… На миг Ксюше показалось, что уголок рта подростка чуть дрогнул.

«Боже, какой бред я несу».

– Я сяду?

Не дождавшись ответа, Ксюша прошла вперёд и наклонилась, чтобы убрать листы с акварелью со стула. Подобрала их и машинально принялась разглядывать. Космос. Акварельный, необычный, футуристический и очень талантливо изображённый космос. Ксюша бросила взгляд на стол: столешница вся была изрисована планетами, звёздами и кораблями. Космос был везде: на каждой свободной поверхности. Вакуум, с бороздящими его ракетами, кометы, разрезающие атмосферу, другие планеты с причудливыми деревьями.

Ксюша, как заворожённая, опустилась на стул.

– Это твоё?

Впрочем, ответа она и не ждала. И вдруг открыла рот и запела речитативом:

«Вы мне не поверите и просто не поймёте:

В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, —

По пространству-времени мы прём на звездолёте,

Как с горы на собственном заду.

Но от Земли до Беты – восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска – ох, влипли как!

Наизусть читаем Киплинга,

А кругом – космическая тьма.

На Земле читали в фантастических романах

Про возможность встречи с иноземным существом,

Мы на Земле забыли десять заповедей рваных —

Нам все встречи с ближним нипочём!

Но от Земли до Беты – восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска – игрушки нам!

Наизусть читаем Пушкина,

А кругом – космическая тьма.

Нам прививки сделаны от слёз и грёз дешёвых,

От дурных болезней и от бешеных зверей —

Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых:

На Земле бывало веселей!

Но от Земли до Беты – восемь дён,

Ну а до планеты Эпсилон

Не считаем мы, чтоб не сойти с ума.

Вечность и тоска – ох, влипли как!

Наизусть читаем Киплинга,

А кругом – космическая тьма.

Прежнего земного не увидим небосклона:

Если верить россказням учёных чудаков,