Виктор Подъельных - Яблоко от яблони

– Я ведь весь район объехала в своё время, где только ни побывала, каких только ягод ни брала! Без компаса ходила – не боялась. Лишь бы солнышко было видно…

Мы пробираемся через лес. Птицы поют на все голоса, где-то надрывно кукует кукушка, и бабушка весело приговаривает:

– Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?

Мы задорно считаем, сбиваемся, начинаем снова, потом бабушка машет рукой:

– Ну, насчитала… Куда мне столько!

Бабушка называет себя «выморной». Все братья-сёстры её давно умерли, кто – от болезни, кто – погиб. У каждого своя участь.

– Вот, оставили меня доживать за всех! Ещё бы болезней не было, дак пожить моожно, – протягивает она и задорно поёт частушку собственного сочинения:

«Все старухи умирают, скоро очередь моя,

Отдала бы все пожитки, кто бы умер за меня».

– Бабушка, хватит, – пугаюсь я и хватаю её за рукав, – живи подольше, не умирай!

– Да я ведь в шутку, – улыбается она и обнимает меня. – Ох, ты, испугался как, до слез, не бойся! Сколько отпущено – всё моё!

Мы молча идём дальше. Каждый думает о своём. Лес начинает редеть, огромные сосны и ели пропадают вдали, вместо них появляются чахлые и кривые сосенки, порой сухие, похожие на чьи-то костлявые руки. Мне они не нравятся, и вместо того, чтобы собирать чернику в ведёрко из-под майонеза, я начинаю ломать эти сухие стволы, которые падают с громким чавканьем и хрустом на болотные кочки.

Бабушка уже далеко, я вижу её белый платок, мелькающий впереди, и тороплюсь к ней, по пути хватаю спелые, крупные ягоды и отправляю их в рот. В ведёрке – пара ягод, они сиротливо перекатываются по дну и ждут своей участи. Вскоре и они отправляются в рот.

– Нуу, ты так долго будешь собирать, – досадует бабушка и показывает мне корзину, где дно скрыто под плотным рядом черных, крупных ягод.

Мне становится завидно, очень хочется похвастать своими успехами, и я начинаю собирать ягоды в ведро. Собираю двумя руками, чтобы успеть наверстать время. Руки вскоре становятся чёрными, как и рот, недаром ягоду назвали черникой. Я вспоминаю сказку про дудочку и кувшинчик и проговариваю тихонько:

– Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится!

Четвертая ягода, как самая пропащая, сразу же отправляется в рот.

Солнце сильно припекает, и я снимаю куртку, повесив её на обломок сухой ветки. Бабушка делает то же самое, она кладёт рюкзак около сосны, куртку – вешает на сучок, а потом ходит вокруг этого места, собирает ягоды и изредка окликает меня.

Солнце ненадолго прячется за облака, и на мгновение становится пасмурно. Я окликаю бабушку и бегу на её голос, крепко прижимая к себе ведёрко. Бабушка, словно фокусник, ловкими движениями срывает ягоды и бросает их в корзину. Я присаживаюсь на корточки и наблюдаю.

– Есть-то не хочешь? Может, пообедаем? – говорит она, и тут же у меня просыпается аппетит, словно до этого времени он притаился за кустом и ждал сигнала.

Мы садимся на поваленное дерево, и бабушка достаёт из рюкзака порезанную на части булку, вареные яйца и термос с чаем. В этот момент нет ничего вкуснее этой еды, и я смачно, за обе щеки, уплетаю, почти не жуя, яйца, закусывая хлебом и запивая крепким, сладким чаем. Мы сидим около большого куста черники, и я попеременно срываю ягоды и ем их, как конфеты. Хорошо. Спокойно. Такое ощущение, что ты находишься в раю. Есть в этом что-то мистическое, что ум не может для себя определить, вывести логическое объяснение. Ты словно попадаешь в другое измерение. Измерение добра и света, радости и счастья. Измерение детства.

После трапезы мы снова идём собирать ягоды. Мне становится скучно, и я снова валю сухие деревья, дразню эхо, наблюдаю за деловыми муравьями, пинаю поганки.

– Вольница! – улыбается бабушка. У неё полная корзина черники, а у меня только половина ведёрка. Мне горестно, настроение пропало, и я уныло топаю домой, ничего не замечая вокруг.

Бабушка видит моё состояние, подходит и щедро отсыпает мне ягод до верха. Я в восторге. Снова вокруг весело поют птицы, ласково светит солнце, радостно улыбается «горбунок», встречая нас у кромки дороги. Мы снова ласково треплем его «морду», оставляем «волшебный» посох и медленно, стараясь не обронить ни одной ягоды, идём к реке.

Шумная, ворчливая река приветствует нас издалека. Мы идём через луг. Трещат кузнечики, жужжат шмели, трава и цветы тихо качаются от легкого ветерка, словно прощаются с нами до следующего раза.

В деревне нас встречает тетя Валя и удивляется шумно, радостно:

– Витя! И у тебя полное ведро! Молодец! Надо же!

Радость и гордость распирают меня изнутри, я с благодарностью смотрю на бабушку и скромно замечаю:

– Мне бабушка помогла.

Тетя Валя с бабушкой понимающе перемигиваются, и мы все вместе идём пить чай. Где-то мычит корова, блеют овцы, кукарекает петух. Я сижу на диване, хрумкаю сушку, запиваю её чаем и слушаю неспешную беседу бабушки и тети Вали. На душе у меня тихо и хорошо…

В тот день мы сидели с ней на лежанке и неспешно беседовали. Обо всём понемногу. О том, что скоро лето, и мы поедем за земляникой, о соседях, о работе, да много ещё о чём. Было тепло, лежанка исправно грела, а ещё теплее было от того, что рядом сидел человек, которого ты знаешь с детства, и который тебя любит. Просто так любит.

– Вот как мы поедем за ягодами? Я ведь ничего не вижу. – Бабушка горестно вздыхает, и у меня щемит сердце от этой фразы.

– Просто посидишь на полянке, я ведь знаю, как тебе хочется. – Я успокаиваю её, но знаю, что даже с плохим зрением она умудрится набрать ягод хотя бы чашку. – А про зрение ты зря, помнишь про чек в магазине?

Она вспоминает и улыбается. Мы тогда выбрались с ней в город, давно просила свозить в магазин, да всё не получалось. А в тот день получилось. Я аккуратно веду её от машины до магазина, поддерживая за локоть, а она всё спрашивает:

– Тут ровно? А тут? – ступает осторожно, чтобы, не дай Бог, нога не подвернулась.

– Ну всё, дальше я сама, здесь ровно. – Бабушка решительно отпускает мою руку и идёт маленькими шагами через торговые ряды. Ей приятно, что в свои восемьдесят восемь лет она может ещё самостоятельно ходить, да и память не подводит, вот только зрение…

– Вот ничего ведь не вижу! – громко говорит она. – Мне нужны подушки из бамбука, на старых совсем спать неудобно, перо извалялось, грубые стали.

Её слова для меня как бальзам. Ещё совсем недавно говорила про похоронную подушку, а тут вдруг заговорила про бамбуковые. Значит, жить сильнее хочет, чем умирать! Я быстро обегаю все ряды и нахожу пару недорогих, мягких подушек из бамбука. Бабушка мнёт их со всех сторон и остаётся довольна.

– Ну вот, одно дело сделали, сейчас ещё «заречным» внукам по обновке нужно купить. – Так бабушка называет внуков, живущих на другом берегу реки, в поселке Заречный.