Мария Вилонова - Дети Нитей. Великие Дома

– Мастер Суин, у меня уже есть некоторые догадки по поводу информации, которой вы от меня ждете, но… – я посмотрел ему в глаза и сам испугался жесткости своего взгляда, – вы же понимаете, что я обязан все очень тщательно проверить?

– Будь уверен, – с мягкой, теплой усмешкой отозвался Суин, игнорируя мой раздраженный тон целиком и полностью, – мастера узнают о том, что ты уже работаешь над задачей, и у тебя будет достаточно времени на общение с семьей. Но, все-таки, не заставляй нас напоминать, хорошо?

– Уверен, что заинтересован в скорейшем решении этого вопроса не меньше, чем мои учителя, – я улыбнулся. – Вы достаточно доходчиво объяснили мне эту деталь.

Суин коротко, радостно хмыкнул, явно оценив мою фразу по достоинству.

– Не думай, что после этого мы о тебе забудем, – ехидно сказал Денно, оборачиваясь.

– Нисколько не сомневаюсь, что после этого все только начнется, – съязвил я в ответ.

Мы в последний раз поужинали вместе, снова засидевшись до поздней ночи. Я понимал, что наши отношения с Денно и Суином слегка изменились, но те чувства, которые мы испытывали друг другу, не способно изменить ничего. Они подшучивали надо мной, и теперь у них была еще одна, совершенно новая тема, полная простора для фантазии, а я язвил в ответ, просто уже слегка осторожней, чтобы при случае мои подколки не припомнили мне же всерьез. Сейчас они имели на это полное право. И это право они выдали себе самостоятельно, хотя и опираясь исключительно на мое личное желание, последствия которого я оказался не способен оценить, в принципе. А мне следовало как можно скорее привыкать, что в подобном состоянии я буду вынужден провести всю оставшуюся жизнь.

На следующее утро я отправился домой. Мне выдали сопровождение, хотя я пытался отнекиваться и уверял, что подойдет любой караван их тех, что вечно снуют по их торговому тракту. На что Суин очень вежливо посоветовал закрыть рот и не спорить со своим мастером, и я был вынужден незамедлительно повеление исполнить. Денно посматривал насмешливо, явно посчитав метод рабочим и взяв на вооружение, а я начал осознавать, что такое количество Великих Мастеров на меня одного мозг переносит уже с трудом, и в душе порадовался, что здесь хотя бы нет оставшихся троих. Мы очень тепло простились, и я двинулся в обратный путь во главе того, что Алу-Ша непременно бы нарек моей маленькой армией.

Дорога в сопровождении стражей-рааденов была самым комфортным, спокойным и скучным мероприятием в жизни, останавливаться на котором дополнительно или вспоминать в дальнейшем у меня нет ни малейшего желания. Теперь, несмотря на новую повозку, уже с моими книгами, мы двигались куда быстрее прежнего путешествия с сууленами. Когда проезжали по плоскогорью, я с грустью окинул вглядом проплывающие мимо домики той деревушки, где в таверне тушили сейчас мясное рагу с цинду, а в грубых глиняных кружках, маня освежающей прохладой, пенился чудесный айсун. Мне хотелось вернуться туда до безумия, но, все-таки, я не мог не понимать, что мои новые спутники желают просто поскорее вернуться домой, а потому только легко, почти незаметно вздохнул и заставил себя ехать дальше.

Утром четвертого дня самого безопасного моего путешествия из всех предыдущих раадены передали меня в заботливые руки родной армии и отправились в обратный путь. Я велел солдатам доставить повозку с книгами к особняку Равелов, а сам налегке помчался домой, подгоняемый всеми теми мыслями, что кипели во мне на протяжении месяца. В сохранности своего груза я нисколько не сомневался. Как не сомневался и в том, что о моем прибытии уже доложили.

И действительно, стоило только переступить порог, как я оказался в объятьях матери.

– Алво! – Она внимательно осмотрела меня на предмет видимых повреждений. – Неужели ты дома, сынок?

– Я тоже очень соскучился, – честно признался я, с улыбкой глядя на нее. – Денно и Суин просили передать тебе пламенный привет.

– Надеюсь, они получили и мои приветы? – Она смотрела с такой любовью, что мне искренне захотелось надавать самому себе по шее за свое прошлое поведение.

– Конечно, – я отвернулся, чтобы не выдавать своего волнения и осторожно спросил: – Отец дома?

– Да, у себя, – я спиной чувствовал ее напряженный, встревоженный взгляд. – И он очень хотел бы тебя видеть.

Я вытащил из рюкзака мундир, заботливо припрятанный на время дороги для сохранения максимально чистого и аккуратного вида, и, накинув, застегнул на все пуговицы, по уставу. Проверил перивязь меча и, глядя на свое отражение в зеркале, тихо сказал:

– Отлично. Я бы тоже очень хотел его видеть.

И спокойно пошел в сторону кабинета отца, стараясь не думать о том, сколько времени мама провела бы в холле, ожидая моего возвращения, если бы я не осознал некоторые очень простые истины, которые до этого никак до меня не доходили.

– Алво, – она окликнула меня, когда я уже был наверху лестницы, – надеюсь, после вашего разговора ты останешься хотя бы ненадолго?

– Думаю, да, мама, – откликнулся я и большим усилием воли заставил себя не оборачиваться, чтобы не видеть сейчас выражение ее лица.

У двери в кабинет я еще раз, довольно нервно, надо сказать, поправил мундир, глубоко вздохнул, морально готовясь к той встрече, мысль о которой была, на самом деле, самой главной в моей голове с первых дней в Оккаре, и постучал. Дождавшись приглашения, толкнул дверь и встал на пороге:

– Отец, я пришел доложить о своем приезде.

– Алво! – Он поднялся мне навстречу, все такой же сильный и полный достоинства, каким я его всегда помнил.

Сколько мы не виделись, не считая той встречи в конце лета, о которой я с максимальным старанием стремился не вспоминать вовсе? Уже год? Я вдруг отчетливо осознал, что Денно прав, и мы с ним до ужаса похожи: одинаковые прямые носы со слегка уловимой горбинкой по центру, высокие скулы, хитрые насмешливые взгляды синих глаз. Разве что глаза отца были чуть светлее… Ну и конечно, существенная разница заключалась в том, что он, в итоге, готов был идти на уступки, даже когда был в ярости от моего поведения, а я так и оставался до конца упертым туулом…

Мы крепко обнялись. Я прекрасно понимал, что отец так же рад нашей встрече, как и я сам. И испытывал невероятнейшее счастье от того, что не чувствую его эмоций, в принципе. Значит, я все-таки сумел исправить то, что натворил с собственными Нитями Разума, своими личными мыслями и решениями натворил, даже без необходимости их касаться.

– С возвращение домой, сын, – с максимальной теплотой, на которую только был способен, сказал отец.

– Спасибо, папа. – Я незаметно выдохнул, ощущая себя последним болваном.

Он внимательно оглядел меня, на секунду остановившись взглядом на мече и мундире.