Василий Ворон - Обращенный к небу. Книга 2

– Не спеши, Илья. Ты теперь, чай, не пахарь, чтоб домой торопиться. А воину выдержка полезна – сам, поди, знаешь.

Добрыня из всех воинов выделял Илью особо и очень надеялся, что князь возьмёт его в дружину. Такими бойцами он швыряться не умел и, как только была возможность, напоминал князю о нём. А Владимир, одержавший победу над Корсунью и теперь говоривший с Византией на равных, крутился, что белка по осени на ветках. Император Василий Второй, наконец, прислал князю сестру Анну, давно обещанную ему в жёны, но из-за упрямства Владимира, не шедшего ни на какие уступки Империи, долго тянувшего с этим. Князь обручился с Анной, объявив её первой женой из всех тех, что уже были у него, но и только. Анна, ехавшая в далёкую славянскую землю, страдала, чувствуя себя словно продаваемой в неволю, а князь, опробовав её ночью, после доброй чары вина сказал Добрыне:

– Ничего особого. Мои бабы ещё и не то выделывают…

Князь громко крестил свою семью и самых близких соратников, и как-то, созвав дружину, из которой далеко не все были крещёны, сказал:

– Настала пора новому богу храмы ставить в Киеве. Но истуканам более нет места в моём городе.

Дружина хмуро молчала: все ждали этих слов князя. Владимир продолжал:

– Прилюдно порушим капища, начав с заглавного, над рекой. На вас всех надеюсь в деле этом.

Язычники, коих было больше в дружине, зароптали:

– На нас не надейся, князь. Не будет тебе от нас в том подмоги.

– Да вы что?! Отступаетесь от меня?! – тяжело поднялся князь со своего места. Дружина мрачно безмолвствовала, и за всех ответил Добрыня – сам давно крещённый, но слывший в народе человеком, с уважением относившийся к славянам:

– Не требуй от них того, что они не в силах сделать, князь. Они этим богам кланяются и тем в бою живы бывают, а ты предлагаешь им против самих себя идти.

Князь помолчал, потом сказал:

– Хорошо. Тех спрашиваю, кто крещён новою верой. Вы на это дело сгодитесь?

Никто не ответил ему, и тогда князь встал и обошёл каждого с тем же вопросом. Крещёные – было их с десяток – нехотя согласились. Когда все разошлись, отпущенные князем, Владимир спросил Добрыню:

– Мало охотников, дядька! А мне больше нужно. Этакая толпа вокруг стоять будет, и только эти вот, – князь кивнул на дверь в хоромину, – капище рушить станут – засмеют меня и в городе, и в Империи. Нынче же обойдёшь хоть весь город, сыщешь мне полезных. Пускай приходят. На них надежда моя.

Добрыня поклонился, собираясь идти, но Владимир остановил его:

– Постой-ка… А тот парень, из Мурома, что я Зосиме в охранники отрядил, где он?

Добрыня еле слышно вздохнул и ответил:

– Да где ему быть, князь… Недалеко я его держу. Илья Муромец – так парня зовут. Только не из Мурома он.

– Не суть. Славянин?

– Кем же ему быть, Володимер… Своим богам кланяется, – воевода помедлил и добавил: – Не согласится он, князь…

– Завтра же позовёшь ко мне. Говорить с ним стану…

Добрыня стоял у крыльца на утреннем солнышке.

– Здравствуй, Муромец.

– Здрав будь, воевода, – поклонился Илья.

– Идём к князю, – сказал Добрыня, и они пошли рядом.

– Никак в дружину зовёт? – спросил Илья. Давно уже он раздумывал над давнишним своим решением не идти в дружинники князя, когда ещё стояли под Корсунью. Но и быть в дружине тоже не было пустым звуком. «Когда не знаешь, какое решение принять, а дело терпит, жди, – вспоминал он тогда слова Вежды, своего наставника. – Время само принесёт нужное решение». И Илья ждал и, выходит, дождался.

– Может, и зовёт, – ответил Добрыня и вздохнул. – Только ты, Илья, случись чего, зла на него не держи. Непросто ему.

Илья промолчал, и до самых палат они не проронили ни слова.

Князь встретил Илью на пороге гридницы, где всегда собиралась дружина.

– Ну, здравствуй, молодец! Проходи да будь гостем дорогим.

– Благодарствуй, князь-надёжа.

Владимир усадил Илью на лавку, крытую персидским ковром, и сам сел рядышком.

– Хвалил мне тебя Зосима, – сказал князь, ласково глядя на Илью. Тот приложил ладонь к груди:

– Радостно слышать. Стало быть, сгодился я ему как страж.

– Ну, теперь-то ему и своими людьми обойтись впору. А вот мне такие славные воины нужны поболе. – Владимир заглянул в глаза Ильи с надеждой: – Дело у меня есть к тебе, Илья. Не хватает у меня надёжных людей. Ты, поди, знаешь, какой я веры?

– Христовой веры, князь.

– Так, – кивнул Владимир. – И в Корсунь я ходил не на гульбу с девками. Киеву нужен сильный князь, и теперь он здесь. С эллинами мы теперь не согнёмся – ни под норманнов, ни под тех же эллинов. Как Корсунь взяли, так и до Царьграда дойти сможем, коли что. И как мне открылась истина, так и тебе её я открыть хочу.

Илья смотрел на князя открыто и ждал. Князь говорил с жаром, глаза у него блестели:

– Не тем богам славяне кланяются, Илья! Не в них сила! Я вот крестился и Корсунь покорил. И теперь хочу весь Киев истинному богу вручить.

Илья спокойно слушал, и князь не нашёл в его лице ничего, что помогло бы ему понять, что у него в душе. Но Владимир не дрогнул и одним духом сказал:

– Крестись, Илья! Станешь со мной рядом – ничего для тебя не пожалею. И Спаситель тебя отметит, Илья!

Муромец поднялся с лавки и скромно поклонился князю со словами:

– Ответь мне князь: тебе сильные люди в дружине нужны?

– Так! – кивнул князь, а Илья продолжал:

– И меня ты берёшь за силу и за волю. Так?

Князь горячо кивнул.

– Но и сила моя, и воля на вере стоят, князь Владимир, – сказал Илья. – И вера та – славянская. В Перуна и других богов моей земли. Как же я, их предав, сильным останусь?

Князь поднялся со скамьи: в глазах его уже угас прежний огонь, но он сказал всё ещё миролюбиво:

– Я тоже прежде тем же богам кланялся, что и ты. Но стал христианином, и что же? Неужели слаб стал? Что скажешь?

– Что слаб ты стал, не скажу. Но я за себя ответ держу, князь.

– Вот и ответь! Что толку дереву оструганному кланяться! Не лучше ли идти за сыном истинного бога, что за всех людей на крест римский взошёл! Знаешь ли…

– Я знаю о Спасителе, князь, – мягко остановил Илья Владимира. – Я почитаю его как мудреца, но он был человеком, а человеку не кланяются, словно богу.

– Что ты можешь знать о том! – возвысил голос князь, наливаясь гневом. – Что за дурак тебя научил сей ереси! Почитает как мудреца и человека! Каково?! Стыдись!

– Мне нечему стыдиться, князь, – поклонился Илья.

– Да откуда ты набрался этих слов?! – не отступал Владимир. – Говори!

– Мой наставник научил меня.

– Кем был твой наставник? Язычником? – в глазах князя плясал гневный огонь.

– Мой наставник – волхв и воин по имени… – мгновение Илья раздумывал, стоит ли открывать имя учителя, и твёрдо изрек: – Святогор.