Роман Корнеев - Рассветы Иторы

И снова тот ухмыльнулся.

– Ты зришь в корень, досужие размышления не повод поднимать мёртвых из их могил. В конце концов, даже у меня есть совесть.

В последнем Ксанд очень сомневался, но вслух возражать не стал.

– Не так давно в небе Иторы случилось то, чего не случалось ранее. С небес упали два огненных болида.

Память видений посмертия ненадёжна, но что-то подобное Ксанд припоминал.

Даже мне известно, что такое уже бывало ранее. С тех пор, как в небе висит Кольцо, с него время от времени опадали астральные тела. Правда, при моей жизни этого не случалось, но вряд ли кто-то всерьёз полагал, что сие невозможно вовсе.

– Ты как всегда прав. За одним исключением. Подобные болиды никогда не достигали поверхности. Итора бережёт своих детей, как спасает она их от огненной ярости Кзарры. Двадцать тысяч локтей высоты, таков предел, измеренный моими звездочётами ещё в эпоху расцвета Империи, ни мы отсюда, ни астральные тела снаружи указанных границ не способны преодолеть этот незримый порог.

Так что же тебя смущает ?

– Тот простой факт, что на этот раз огнепад достиг лика Иторы, это случилось в отрогах Северного нагорья.

Ксанд попытался осмыслить сказанное.

Итора накру́ги оставила своих детей? Они теперь беззащитны? Перед чем? Замкнутость мира Иторы на самоё себя, как и незримое присутствие Матери в жизни каждого смертного было главной данностью их вселенной. Всё это рушилось одно за другим.

Ты считаешь, что в этом есть какая-то связь? Что всё это из-за нас? Последствия Битвы Завета?

Император переглянулся с тенью Лиеррана и усмешка резко сошла с его лица, как будто никогда там и не возникала.

– Ты же знаешь, я никогда не относился серьёзно к делам людей, мы дети малые, возимся тут на отведённом нам клочке суши, хвастливо именуемом нами Срединой. Какая там «средина», мы живём на отшибе мира, где царят Древние. Подумай сам, наши смешные Боги, наши нелепые усобицы. И я нисколько не сомневаюсь, что в тот раз мы так же стали лишь частью какой-то более великой и древней игры. Которая была, тем не менее, проиграна. Итора замолчала не для нас, она замолчала для всех. И то, что упало с небес, с этим как-то связано.

Ты так думаешь? Или ты это знаешь?

Старик поднялся с циновки, ещё больше помрачнев. Прежде чем продолжить, он некоторое время явным образом колебался, жуя морщинистыми старческими губами.

– Что я могу знать, я, старый желчный отшельник, Мёртвый Император, которому не хватило ума вовремя умереть. Но к огда они падали, мне показалось, что я узнал одно из них.

Ксанду что-то такое тоже показалось, но он не стал это уточнять во избежание лишних расспросов. Память посмертия была как зыбкий туман. Ещё более зыбкий, чем он сам.

Узнал? Тогда почему ты не обратился к Конклаву? Вместе вы бы разгадали эту загадку.

– Эти дети знают ещё меньше нашего. Максимум, на что они способны, это ловить последних оставшихся рабов вашего гнилого пантеона.

А что же Древние?

– Эти глупцы боятся больше нашего, они явно что-то знают, но это знание нам неведомо и потому недоступно.

Жаль, что это его призрачное существование не даёт Ксанду возможности копаться в мыслях собеседника. Было бы куда проще разбираться во всех этих мутных нагромождениях. И да, в мыслях Мёртвого Императора он бы желал покопаться. Впрочем, кое-что он умел и так.

И потому ты решил собрать Столпы?

Император и Лиерран снова переглянулись.

– Если это вообще возможно.

В таком случае ты не с тех начал. Сайана точно жива, жив и Гуар, наверняка уцелела Литарни со своим личным проклятием. Чтобы подчинить силы Ирионе, тебе понадобился Лиерран, допустим, но зачем было будить меня? Я никто, мои силы ничтожны, я больше никакой не столп Счастья, куда там. Я даже не тот Серый Камень, каким был. Что я могу?

– Ты можешь попробовать воззвать к Матери, попросить Её о помощи.

Ксанд непонимающе смотрел то на одного, то на другого.

– Этот талант всегда был с тобой, Игрок. Неужели ты думаешь, что дело лишь в одном везении? Столько зим оставаться в живых, избегая ловушек Богов, когда они в точности знали, кто ты и почему тебя стоит бояться. Ты всегда чувствовал этот мир, ты единственный, да не обижу я потомков Ускользающей Хеленн или Тсаниса Местраннора, кто был способен на Песнь. Никакой Конклав тебя не заменит, даже собери мы его воедино.

Что за чушь. Он всегда пел простые песни. Весёлые и печальные, боевые и лирические. Плясовые, застольные, поминальные, романтические и колыбельные. Даже Песнь Завета в итоге стала им всем боком.

– Если есть под небом Средины кто-нибудь способный воззвать к Ней, то это ты.

Ксанд опустил призрачный взгляд на молчаливо дожидающуюся своей поры лизанну.

И всё-таки старик что-то недоговаривает.

Однажды ты обещал мне не лгать, посланник.

– И я тебе не лгу.

Ложь умолчания – это тоже ложь. Однажды умолчав, трудно удержаться, не так ли?

Тут Император снова ухмыльнулся, возвращаясь в привычно игривое настроение.

– Хорошо. Кое о чём я действительно умолчал, за что прошу у тебя прощения, сделал я это лишь потому, что хотел тебе оставить путь к отступлению. Ты мог просто сказать «нет», и Лиерран тут же вернул бы тебя туда, где ты прозябал все эти круги. Но сейчас ты сам поймёшь, какую ошибку совершил.

Так разреши мне это сделать самому, слишком много слов, посланник. Что именно тебе сказали Древние?

Две сморщенные старческие ладони, поднятые вверх в защищающемся жесте. Мол, ладно, ладно, твоя взяла, сдаюсь.

– Что они боятся не того, что упало с неба. Напротив, в этом им видится единственная наша надежда на повторное обретение Иторы. Иторы Утерянной. Иторы Замолчавшей. Они не понимают, что там случилось, но угроза исходит не оттуда. Она исходит с запада.

Ксанд непонимающе склонил голову и развёл руками. Запад? Запад – это слишком абстрактно. Закатный берег, Устье, да почитай вся Итора располагалась западнее материка Средины, на восток лежало лишь безбрежное море с разбросанными по нему безжизненными островами.

Сами Древние – это и есть запад.

– Свой запад есть и для Древних.

И тут Ксанд сообразил, что имеет в виду старик.

Да, он сказал правду. В кои-то кру́ги. Это действительно лишало Ксанда выбора.

Да и был ли он у него когда-либо?

Вру-м-м…. Вру-м-м…

Лизанна впервые за пять кругов запела в его руках. Как вообще призрак может вращать маховик реально существующего, материального инструмента? Настала пора его песням вернуться.