Николай Могилевич - Понтификум. Пепел и грех

– Чума на эту мизерикордию, – Кандидус снова сплюнул на грязную солому. – Мы прекрасно воевали с грехами Алой Девы и без неё. Восход Чёрной звезды – это наше наказание за то, что Идар-Ваятель подчинил себе силу грехов. Если бы не мизерикордия, Ламентарум не лежал бы в руинах, а Серый Саван не накрыл бы земли Понтификума. Если бы не мизерикордия, святой град Гебар не был бы сейчас в руках слуг Госпожи Грехов, а те, кто не нашёл спасения здесь, не обратились бы в безумцев, послушных её воле.

– А что, если колокол собора Скорбящего когда-нибудь замолчит? – встрял в разговор Регилус. – Я слышал, что только он не даёт пеплу лишить нас разума.

– Чтобы замолчал Двуединый колокол, мастер Регилус, нужно, чтобы мизерикордия покинула этот мир. Пока на престоле восседает понтификар* Мортос, этого не случится. Что касается восхода Чёрной звезды, мастер Кандидус – то она помутила разум тех, кто был падок на сладкие речи Алой Девы. Госпожа Грехов умеет убеждать. В конце концов, летописи Ламентарума говорят, что сам Идар-Ваятель поддался им и обратился в Герольда Погребения. Он обманул нас всех, одаривая щедрыми подарками. Алхимия, власть над металлами, недоступные ранее знания, мизерикордия – с каждым словом янтарные глаза Ликуриса разгорались всё ярче, будто он сам застал правление ложного бога.

– И вообще, отчего Алая Дева хочет уничтожить нас? Отчего насылает на нас грехи? Чем мы ей так не угодили-то? – юноша нахмурился. – Если бы не грехи, мы бы уже были на полпути к Тенебриуму. Каждую ночь на большаке толком не спать, чтобы не проворонить чудовище. Ещё и запасы освящённой воды растягивать. Мерзкая ведьма. В священных книгах ни одного намёка на то, откуда она взялась. Может, в запретных трактатах Ламентарума что-то есть?

– Мастер Регилус, – книжник сделал паузу и покачал головой. – Одно я знаю точно – когда-то Алая Дева была человеком из плоти и крови, но даже в старых летописях её имя вычеркнуто. Некоторые мудрецы говорили, что она была сестрой Идара-Ваятеля, который испугался ее могущества. Он убил её и для пущей надёжности сбросил в недра Умбриума.

– Каждый раз, когда вижу эту огромную огнедышащую гору, мне не по себе становится. Будто среди чёрного дыма, который её окружает, прячется Алая Дева, – Регилус сглотнул и посмотрел сквозь заиндевевшее окно наружу, но свирепый буран не дал воину рассмотреть хоть что-нибудь.

– Да брось в штаны ссаться, Регилус, не то доспехи заржавеют. Пока святой символ на шее носишь, неподвластен ты речам этой потаскухи, – Кандидус опустил руку на спину юноше. Пластины доспеха лязгнули, а Регилус поперхнулся элем. – Из-за Идара-Ваятеля нам теперь с грехами жить бок о бок, и от грехов подыхать. Если Алую Деву в огонь Умбриума сбросили, как же эта тварь выжила?

– Мне многое известно, мастер Кандидус, но точно не тайна происхождения Алой Девы. Вам, как и мне, ведомо, что со времён основания Ламентарума мы сбрасывали в огненное чрево Умбриума каждого мертвеца, дабы души их очистились в пламени. На душе у каждого человека довольно как грехов, так и добродетелей и Умбриум – их пристанище, мастер Кандидус.

– Это я и так знаю. Как она там выжить умудрилась, книжник? Ни разу не видел, чтобы кто-то из пламени восставал, – сказал Кандидус и впился в исходящую паром и жиром кабанью ногу.

– Мудрецы говорили, что дух Алой Девы не захотел упокоиться. Что она подчинила грехи, и так на земли сошло Погребение. «В конце концов вряд ли она прониклась к брату любовью за то, что тот её запер. Когда равняешься по силам с богом, ему это не нравится» – так говорили те, кто был чересчур любопытен. Думаю, вам не надо напоминать, где они теперь, – Ликурис криво улыбнулся.

– Кормят червей, или того хуже, стали сосудами для грехов. Если бы не Скорбящий, то Погребение истребило бы всех, – проговорил Кандидус и сотворил священный знак эклессии – двуперстие. Он приложил указательный и средний пальцы к закрытым глазам и провёл ими вниз до подбородка.

– Обычный человек, яростно бившийся за свой народ, и желавший ему бесконечного блага сделался нашим богом, – сказал Ликурис и поскреб гладко выбритый подбородок. – Да, Колыбель Света подарила нам Скорбящего, и если бы не он, мы бы не загнали грехи обратно за Призрачные Врата Умбриума. Но для того чтобы обрести истинного бога, нам пришлось потерять Ламентарум и все земли к востоку. Страшная цена.

– И где теперь Скорбящий? – вопросил Регилус, хмуро взглянув на книжника. – Он помог нам одолеть грехи, насланные Алой Девой, поразил огненным мечом Идара-Ваятеля, который поддался безумию, основал Понтификум и отправился в поход к Призрачным Вратам, чтобы навсегда расправиться с Алой Девой и остановить Погребение. Что с ним теперь? Где он?

– Сам знаешь, мастер Регилус. Ты ведь читал священные книги эклессии, – Ликурис развёл руками. – Командиры ордена Ревнителей, которые охраняли запечатанные Призрачные Врата в чреве Умбриума, услышали голос. Сладкий голос, обещавший власть. Обещавший месть. Орден ведь бился с грехами множество лет, охраняя жрецов Идара-Ваятеля. Охраняя тех, кто присвоил себе мизерикордию. И вот Алая Дева пообещала иное. Даже праведники не бывают непогрешимы. И командиры Ревнителей заманили Скорбящего, который стоял во главе воинства, в ловушку. В самую глубину Ледяной Бездны, что простиралась за вратами. А когда жрецы, которые держали их открытыми, услышали голос своей госпожи, что ж… – книжник задумался, припоминая подробности. – Они запечатали врата, и никому теперь не известно, как вызволить нашего бога. Быть может, он пал от руки Алой Девы, быть может, до сих пор прокладывает себе путь через полчища грехов, ведь никто не знает пределов Бездны. Летописи говорят, пока Скорбящий за вратами, новое Погребение не наступит. Насколько мне помнится, следующий год ознаменует собой начало нового Темпуса. Третьего. Третья сотня лет после Погребения. Кто знает, что нам принесёт новый Темпус? Да уж, господа фортисы, так оно и выходит, что когда в истории копаться начинаешь, надобно нос зажимать от запаха дерьма, – впервые за весь вечер Ликурис позволил себе усмехнуться.

– Кстати, о дерьме, – Кандидус сложил пальцы в замок и неприятно осклабился. – Ты, мастер книжник, всю дорогу от Витровера держал правую руку в кармане своей робы. Помнится, ни я, ни Регилус, ни наши оружные не смогли допытаться, что ты там прячешь. Сегодня ведь праздник, ночь Бледного Покрова, и надобно думать о добродетелях. Не бери грех на душу хотя бы в конец года, расскажи, что там у тебя. Хотя, – воин потянул носом и скривился, будто учуял что-то отвратительное. – Я чую когитион*. Белый металл. В ордене я не раз проходил мимо плавильных чанов. Только не говори, что ты прятал от нас колокольчик.