Николай Могилевич - Понтификум. Пепел и грех

Иллюстратор Мария Могилевич

© Николай Могилевич, 2022

© Мария Могилевич, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-1022-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В зале было тепло и сухо, хотя за стенами бушевала свирепая буря. Месяц Благого Звона богат на жуткие, завывающие подобно грехам, ветра. Конец года каждый раз ознаменовывался страшными буранами, которые срывались с молочно-белых вершин гор Безмолвной Скорби и наперегонки отправлялись к городам и деревням, дабы стонать и сетовать на то, что ещё один год подходит к концу.

Казалось бы, в такую погоду никому не придёт в голову покидать стены своих домов и отправляться в путь. Однако таверна «Под юбкой святой Гиниты», что стояла на Паломничьем тракте, собрала под крышей разношёрстную публику: компанию угрюмого вида мужчин в латаных туниках и меховых плащах, что двигались на восток – к столичным деревням; нескольких паломников в чёрно-белых рясах, подпоясанных верёвками, которые шли в столицу этих земель – Левантию, чтобы своими глазами увидеть Великий собор Скорбящего; двоих закованных в латы воинов с вышитыми на плащах божественными символами – весами, на которых покоились человеческие грехи и добродетели. За соседним столом сидели их оружные, которые весело галдели, то и дело с грохотом опуская на столешницу глиняные кружки.

Запахи немытых тел и кислого эля пытались перебить пучки сушёных трав и головки чеснока, что свисали с закопчённого потолка. На стенах, как и всегда перед концом года, висели ароматные венки сероцвета 1 1 Здесь и далее сноски, помеченные символом (*) отсылают к глоссарию в конце книги. , призванные отгонять грехи. Над балюстрадой второго этажа было растянуто боевое знамя одного из святых легионов. С выцветшей от времени ткани на посетителей милосердно взирала святая Гинита, держа в руках белоснежную розу и тонкий клинок. В камине, что занимал почти всю западную стену, металось пламя, отбрасывая рваные тени на собравшихся в зале людей.

Нынче ночью хозяину не повезло – ни одного бродячего менестреля. Приходилось слушать пьяные окрики гостей и невнятные праздничные тосты. «И ведь ни одного эклессиара* сегодня» – с досадой подумал тавернщик, проходя между столами с глиняным кувшином и разливая эль в щербатые кружки. «Лучше бы святая Гинита привела сюда трубадура, чем воинов ордена. Хотя они ведь тоже путешественники. Видимо, усерднее молились ей» – мужчина налил тёмный горький напиток сидевшим в дальнем углу людям в доспехах и благожелательно улыбнулся.

– Господа фортисы*, буду рад услужить воинам Скорбящего. Праздничной дичи ещё много. Моя дорогая жёнушка наготовила на целый святой легион. Отбросьте скромность, сегодня же праздник.

– Благодарю, добрый человек. Греху обжорства всё равно, какой сегодня день. Нас удовлетворит скромная трапеза. Того, что уже стоит на столе довольно.

Как только хозяин удалился, один из воителей сплюнул и задал вопрос:

– Проклятье, и почему в ночь Бледного Покрова всегда так холодно? Вот скажи мне, книжник, всегда ли мороз так сильно кусал нас за жопы, а? – проворчал он. Затем воин сделал глоток из кружки и вытер пышные усы тыльной стороной ладони. – Ну, ты ж у нас умный. Чего молчишь, будто воды в рот набрал, Ликурис? Я что, зря тебя в Витровере спас от охочей до твоей кровушки толпы?

– Нет-нет, что вы, мастер Кандидус, что вы, – человек, сидевший напротив воина, примирительно вскинул руки. Сухопарый и невысокий, он, казалось, сделался ещё меньше под суровым взглядом собеседника. Поправив обитый мехом плащ, он несколько раз кашлянул, прежде чем продолжить.

– В летописях Ламентарума сказано, что до Погребения зимы были куда мягче нынешних. Ещё до образования Понти́фикума. И, коль мы заговорили про времена Идара-Ваятеля, мастер Кандидус, я надеюсь, что вы спасли меня не для того, чтобы передать в лапы экзекуторов* эклессии? Если так, то лучше бы меня в Витровере камнями забросали.

– Не бойся, Ликурис. Я в Скорбящего верую и эклессию почитаю, но отдавать человека экзекуторам за то, что он не те книги читал, не буду. Слишком мало в Понтификуме людей, которые читать умеют. Тем более манускрипты на священном языке. Если только среди этих добрых господ… – Кандидус обвёл рукой собравшихся в таверне людей. – Не прячутся их соглядатаи. До тех пор тебе нечего бояться, книжник.

– Отрадно слышать, – выдохнул Ликурис. – Это всё, что вы хотели знать, мастер Кандидус?

– Пожалуй. Одно радует – в такой лютый буран Алая Дева не выгонит грехи на охоту. Хотя я бы лучше схватился с грехом в битве, чем сидел здесь, просиживая зад.

– Не к добру Алую Деву к ночи поминать. Пускай сегодня и ночь Бледного Покрова, – подал голос сидевший рядом с Кандидусом юноша с завитыми длинными волосами. – Я слышал, на плато Заката ещё холоднее. Даже летом. И как святые легионы умудряются биться с еретиками в таком холоде?

– Эх, Регилус, – вздохнул Кандидус и хлопнул юношу по плечу. – Вот слушаю тебя и думаю: вроде ты мне родственник, а иногда такую чушь несёшь. Да если бы передо мной еретик был, то я б ему мигом голову с плеч снял, пускай хоть тело моё льдом целиком покрыто было! Ничего, скоро предателей всех сбросят в Провал Грешника. Надеюсь, мы с тобой успеем к тому моменту оказаться среди святых воинов.

– Вечно ты меня попрекаешь, дядя. Небось, и взял меня с собой только для того, чтобы потешаться по дороге, – молодой воин снял со своего плеча руку Кандидуса и закатил глаза.

– А вот тут ты дал маху, Регилус. Я тебя с собой взял, потому что ты знаешь, как с клинком управляться. Знаешь ли, в дороге с самых восточных границ Понтификума, я бы предпочёл, чтобы рядом был кто-то надёжный. Мы едва Левантию миновали. До Тенебриума ещё несколько месяцев пути. Милует Скорбящий, доберёмся к месяцу Объятий Девы. А там и до твердыни Альмадор недалеко. Любой лорд Гербов нас с распростёртыми объятиями примет. Верно говорю, книжник?

– Так оно и будет, мастер Кандидус. Так оно и будет. Верно говорите. Вы хоть и не лорды, но повыше обычных солдат стоите. Фо́ртисов из орденов Фратернитума ценят. Особенно в час, когда Ревнители сгинули.

– Из-за предательства, – рыкнул Регилус. – Поэтому мы обязаны вырезать каждого еретика, каждого выродка, кто пошёл тогда за командирами-предателями. За теми, кто поддался сладким речам Алой Девы. Или в летописях Ламентарума всё было не так, Ликурис?

Книжник опустил глаза. На его лице отпечаталась неизгладимая грусть, будто он сам был свидетелем падения Ламентарума несколько сотен лет назад.

– Нет, мастер Регилус, я не собираюсь оправдывать Идара-Ваятеля. Если бы не Погребение, быть может, асторы* бы распознали обман, и нам не пришлось ютиться сейчас, окруженным горами Безмолвной Скорби и врагами со всех сторон, но этого не случилось. Однако признайте, господа, если бы не Погребение, мы бы никогда не узрели чудо мизерикордии*. Не смогли бы подчинить её своей воле. Не возвели бы с помощью этой могучей силы ни собор Ваятеля, ни Колыбель Света, ни могучие стены наших твердынь.